Два стихотворения из антологии Строфы века

Нина Грачёва.
Ещё когда ей было лет пятнадцать, стало ясно, что у неё Божий дар.
Её открыла великая понимательница поэзии - редактор Евгения Самойловна Ласкина,
когда-то добившаяся напечатания "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова в реакционном журнале "Москва".
 В Грачёвой смешаны графомания и одновременно профессионализм при вдохновении
самой чистой пробы. Может быть, недостаток Грачёвой в том, что она воспламеняется слишком легко, но зато горит вся без остатка. На редкость религиозные стихи, когда в понятие веры входят и природа, и родственные чувства, и поэзия.

            * * *
На что мне ночи, полные вина,
И звёзды над кустом рябины ржавой?
Как проволокой, я обнесена
Российскою огромною державой, -
И средь юродивых её, и средь шутов,
И средь холопов - всё терзаюсь ею,
И не пред властью пушек и кнутов,
А пред тоской земли благоговею.
И эту кару или благодать,
Что называется моей отчизной,
Я по крупице заношу в тетрадь,
Дабы не говорили с укоризной,
Что я не заучила наизусть
Сей ломовой язык, сии наречья,
В которых затаилась волчья грусть,
Хмельной угар и мука человечья...


            * * *
Любовь моя! Моя горбушка чёрная!
Твердейшая, как локоть и гранит!
Не заглушить мне лирой золочёною
Разбойничего топота копыт.
Не заглушить - ни пуль афганских посвиста,
Ни скрипа нар, ни рёва Колымы...
Какое слово этой ночью позднею
С губ соскользнёт и вырвет жизнь -
из тьмы?
А может, тьма - не тьма, а нечто высшее,
Где голубь спит в ладонях сорванца,
Где так отчётливо - до светлой боли -
слышу я
Два голоса: отчизны и отца?
Любовь... Она не ведает усталости.
И развожу я ночью поздней сей -
Огромные костры щенячьей жалости
К себе, к тебе и к родине моей.