Попугай. Панегирик

ПРОЛОГ.
Господь меня лишил за что-то горя — надежду наплескал мне до краев,
Теперь живу у сказочного моря, встаю под трели... Боже! Соловьев?!..
Под трели... Нет-нет-нет! Банальность всуе. Я мог бы вставить в строчку журавлей.
Стрижа, к примеру, тоже нарисую над пестрой многотравицей полей.

А лебедь, перетоптанный Пегасом!? Ворона-дура!? (Господи, прости!)
Орел обласкан, цапля, сокол, ястреб, и жаворонок с ласточкой в чести.
В ковчеге Ноя — длинном и не узком — спаслись павлин, сова и воробей.
У трех поэтов встретил трясогузку, у трех десятков — стерхов, голубей...

Довольно, хватит пошлости о трелях, чириканье и свисте скучных птиц,
До дыр затертых всяких свиристелей, кукушек, чаек, дятлов и синиц.
Поэты — люди падкие на образ, и я вот исключением не стал,
В сторонку брысь, защитник Марса Фобос – мощу сегодня новый пьедестал!

Начнем опять.… У сказочного моря живу аки младенец в сладких снах,
Встаю (спасибо Господу!) без горя, под гвалт неповторимых райских птах.
Крылатый царь! И царь всея пернатых! Зови в кокосо-финиковый гай!
Виват тебе кричу я троекратно! Виват тебе, мой славный
Попугай!

ЧАСТЬ РАЗ
Молю! О попугае — дескать «птаха — она везде и всюду такова,
Различье лишь в цветной ее рубахе» — не надо множить глупые слова!
Казалось бы — вот клюв, вот хвост, вот лапки, и – бац! — нехитрый абрис на листке,
Но я сойдусь с любым в жестокой схватке, а сравнивать его не дам ни с кем!

Два глаза — две разящие бойницы, проворных, стреловидных два крыла...
Дала природа много этой птице, но то не все, что ей она дала.
Подумать только... Мы, Адамы Божьи, на многое способны — думать, знать,
Ходить, любить, страдать... Но в чем ничтожны — не дал Господь нам пО небу летать.

Но вот вам существо на белом свете, малец, комок из перьев и гримас,
Картавя, говорит по человечьи, вымаливая форточку у нас.
Готов внимать я реплике коварной — мол, шутит автор, это чистый вздор!
Запас у птички скудненький словарный, не склеит полноценный разговор.

Отвечу так, ни сколько не играя, идя на встречу критикам "на вы"—
Взгляни на череп крошки-попугая... В разы скромней людской он головы!
Простит меня, надеюсь, мой Читатель, но в шутке доля шутки всяко есть,
И в сказе сем, серьезном очень, кстати, долей таких по правде — и не счесть.

ЧАСТЬ ДВА
Философ каждый здесь, никак иначе! Боюсь я лишь, потомки не поймут —
К чему, чтоб сделать мысль свою поярче, вальяжно лезем в чей-нибудь Талмуд?
Чужую тулим запросто корону, играючи, цитатами плетем,
У Пушкина, Стэндаля, Цицерона красивость беззастенчиво крадем.

Простите, не крадем – мы повторяем! (По Фрейду чуть ошибся, не ругай —
Мы люди от сохи, чай не дворяне)... А что тогда герой наш — попугай?
Чего он там беззлобно шепелявит? Не нашей ли цитатою шалит?
Кого и как поругивает, славит? И чьей так интонацией грешит?

И сами мы как будто бы для смеха даем урок словесности прямой,
А что же птах святой? Он – просто эхо! В углу – тройное зеркало трюмо.
Цитирует нас птица, ей не жалко... А что запас мыслишек маловат —
Так чья на нем словарная пижамка? Кто в этом-то по сути виноват?

Сидит себе на жерди и итожит людскую гениальность как-то так —
Что Гоша, мол, бывает и хороший... Но чаще Гоша все-таки дурак.

ЭПИЛОГ
Щедра палитра глупости вербальной, хотя владеем ею не Бог весть...
Оттачиваем грани праздной брани до уровня «не стыдно произнесть».
Здесь в помощь нам — и Фауна, и Флора, чтоб в обществе иронией блеснуть,
С тупой небрежной силой приговора мы штампим Человеку его суть.

Гляди — вокруг одни «хамелеоны», «ослы», «козлы», «коровы» и «волкИ»,
Коварных «змей» — так этих миллионы, «дубов», «нарциссов» — целые полки.
Большой балбес побил троих в задоре? Пожалуйте — он «бык» или «бугай»...
А кто там без конца за нами вторит? Ну как же, как же... Здравствуй, «попугай»!

И снова он — Герой моей поэмы. Я нынче адвокатом у него!
Внимайте мне Иваны, дяди Сэмы, Хаимы, Ибрагимы, Валико...
Мой славный подзащитный сам едва  ли озвучит Истину, взлетая в небосвод —
Он повторит, что мы ему сказали,
А нам не повторить его полет!

Крылатый царь! И царь всея пернатых! Иду к тебе в твой финиковый рай...
Виват кричу истошно и стократно, ты — мой кумир навеки,
Попугай!