Волка кормят ноги

РАССКАЗ
ДНЕВНИК
Неприметной Женщины:

В О Л К А
К О Р М Я Т
Н О Г И

Часть 1

          Я хочу рассказать интересную историю из жизни. Всего - то историю, всего - то ничего... какую нибудь мелочь - отрез на платье, из целого куска полотна под названием жизнь. Одной моей замечательной приятельницы и обаятельной волшебницы, молодой и красивой женщины, имя которой я не стану упоминать. Буду следовать этическим нормам о личных данных, вы уж дорогой читатель простите меня.
          История эта началась не так давно - в 2018 году. В тот год случилось непоправимое. Ушёл из жизни родной человек, ставший посмертным оберегом её детской и взрослой души - человек Звезда, так она стала называть его теперь, когда её мир перевернулся вверх дном тормашками, и существенно изменилось направление всех её мыслей. Мир разломился надвое. Все краски жизни, в одно мгновение погасли, как гаснут фонари на вечерних улицах мёртвых и пустынных городов. Погасли звезды, и молекулы платья враз испарились, снялись живой кожей, иссохлись в пустоты чернеющих глаз. Руки обвисли, плечи перестали играть женственностью, и великолепные ключицы этой женщины, вмиг забыли свои прежние мечты и желания. Они перестали сверкать жаждой любви, на них появилась печать невыносимой скорби, и жажда несмолкающей боли, которая все чаще подталкивала её к обрыву.
          Время словно остановилось, и ей казалось что нет самого дыхания и нет кислорода. Казалось, что мир вокруг исчез, он перестал быть, существовать, отвечать взаимностью... и она... сделала шаг в пропасть...
          Пропасть не приняла... Диким хохотом разразилась сама судьба - в окна и двери её дома, ещё более настойчивей и пафосней, стали мучительно просачиваться не лучшие пожелания околоплодной жизни. Но попытка покончить с собой всё же сорвалась, как срывают пальтишко старенкое на бегу, с петли, с огромного гвоздя, приколоченного к стене ещё в детстве...
          По дате рождения ей предрешено было умереть. Смерть длилась казалось целую вечность. Ноги перешагивали брошенные на пол вещи, когда то такие любимые и желанные шифоновые платьица. Она заказывала их у модистки, которая шила их безукоризненно и опрятно. Уколы иглы были настолько точны, что стежки на платье выглядели безупречно и  идеально. Она любила  шить платья по своим, только ей известным причинам покроя. Касания к ткани, доставляло ей необъяснимое удовольствие.
Итак...
          Она перешагивала через платья разбросанные впопыхах на полу, пила вот уже два года кофе, ела один чёрный хлеб. И была счастлива покоем, который впрочем иногда со страшным раскатом сваливался на неё редкими нападками душевно любящей матери. Так она называла её "по крови". По духу же, казалось она было чудовищем. Её уничтожающие замашки, и чернеющий мозг в состояние беснующего одиночества, яйца выеденного не стоил - глупого и никчемного огрызка её дочери...
          Имя! Она хотела всегда сменить имя. Так и появилась на свет ... Святая мученица, заступница по дате рождения, от февраля ...онного числа, 1975 года рождения...
          Господь, с которым диалоги становились всё тише и тише, был молчалив. Он молчал даже в те минуты, когда она одна, в пустой квартире, широко открывала рот и не могла вы крикнуть.. Лишь глядя на себя в зеркало все больше сдерживала желание кричать, и вместо этого гримасничала, как старая сломанная кукла Дроссельмейера. Она ждала Щелкунчика. Банального Щелкунчика из своих снов. Ей все время чудилась брошенность всеми, и в никуда - это было рождение, её рождение на земле, как самого ничтожного создания во вселенной... 
          Аборты. Вы делали когда нибудь аборты? Вы уверены, что во времена Советского Союза их не делали Ваши мамы? Заметались? Забилось сердечко? Думаете я не знаю как к Вам в душу пролезть? Чувство Вины! Оно у всех привито прививкой. И у вас оно есть точно! Но вы по привычке пытаетесь умолчать, заткнуться, чтобы не произнести вслух страшные слова - аборт, член, изнасилование, смерть, рак... что ещё? Бойтесь!
Нет, я уверенно называю вещи своими именами...
          В ней проснулся дар - по прошествии жизни, после смерти отца, она вдруг услышала свое сердце и поняла, что больше всего на свете она желала быть всегда любимой. Любить ли? Едва ли! Молитвы толкали её в истинное  одиночество. Сначала она перестала дышать, потом есть и носить платья, потом чувствовать себя женщиной. Её глаза потухли, от голода впали щеки, обвисли ягодицы, груди, и наступила... Временная смерть.
          Звон, тишина. И взгляд в белый потолок, на котором провисали всё ещё живые паучки, которых она любила кажется больше чем людей... Ведьмами не рождаются, ими становятся. Так, все чаще думала она.
          Тогда Господь шепнул ей благословенное слово во сне - "Иди..."
И она пошла. Ровно год назад, перешагивая через железную дорогу, в самые холодные зимние дни, она мечтала все ещё о любви, которая валялась где - то в её опустошенных карманах, оборванных внутри от ветра времени и постоянного шарканья, предательских движений - туда сюда... туда... сюда Она писала строки...
          Эти строки рождались из глубокого бессознательного, они лились из неё не прекращающимися потоками, и были созвучны звучанию скрипки... очень старой скрипки, выброшенной каким-то гением на улицу, в самые морозным, ненасытные и голодные дни. Ноги едва ли тянулись по заснеженной железной дороге. Слезы катились из её глаз, и она как исступлённая повторяла одно лишь имя... Снова и снова проклиная Самого Господа, повторяла лишь одно имя в слезах... В кармане, где то у самого дна она хранила телефон. В котором была вся её жизнь. Взобравшись на пригорок, она еле перешагивала балетными ножками рельсы. Работа на заводе требовала двенадцатичасовой нагрузки. Нужно было кормить сына. Нужно было жить и выживать.
          Ровно год назад, в это же самое время, как раз перед Новым Годом, она проснулась в четыре утра. Смена начиналась ровно в 7:15. До работы, она успела написать следующие строки...


Часть 2


          Мне исполнилось 28 лет. Это была дата моего настоящего рождения. Я была наивной, окрыленной, едва ли осознающей свою жизнь, и себя в ней. Гордая и красивая, я обладала прекрасным телом. Он, был младше меня на 7 лет. В тот контракт мой чемодан разрывался от большого количества шмоток. Это были платья, любимые мною платья. В тот день я впервые увидела цирк. Я никогда не любила цирк. Но это, было особенное представление. Красивые и широкоплечие атлеты, выполняли трюки у самого купола. Без страховки. Это было так по мужски и смело.
          Московский цирк на льду. Их контракт подходил к концу. У нас было всего две недели. В тот день, на мне было самое романтическое, цветочное, длинное платье. Сиреневый пиджак, и оттеняющий шелковый цветок на плече, любимые босоножки, с тоненькими шлеечками и открытыми пальчиками. Я чувствовала себя, безумно женственной.
          После спектакля, праздничный ужин в ресторане, совместные фото, веселье, сигареты, паршивое виски, вино и... красивые атлеты с широкими, накачанными плечами и сильными руками. Наши девочки были на нарасхват... Их барышни лишь спокойно наблюдали.
          Я же, держусь всегда молча и сдержанно, почти никогда не показываю своих чувств. Внутри меня всю разрывало на части. От волнения я курила сигарету за сигаретой... там все курили, стоял неимоверный дым. Я боялась...
Я боялась танцевать!
Годы приватного танца выдавали себя сразу, и я легко входила в кураж, и обычно, я  раздевала какого нибудь американца. Все вокруг свистели, кричали, я заводилась, и уходила только тогда когда поддатый парень уже снимал ремень и начинал на глазах у всех расстёгивать молнию на брюках.
          Цель была достигнута. Я получала от этого вампирическое удовольствие, вводя своим танцем всех мягко говоря в лёгкий шок... Мои ноги походили на лошадиные, я поднималась на высокие полупальцы, это был мой "коронный" секрет, мышцы становились отчетливыми, я любила искусно задирать платье и оголять волнообразные бедра, моя спина изгибалась колоссально, импровизация была моей изюминкой, и часто у многих буквально отвисала челюсть глядя на мою технику, меня же, это и заводило и раздражало одновременно... Это была моя работа, содержать тело в форме, ничего особенного. Но, у солдата не оставалось шансов выжить. Махание ремнем и снятой рубашкой мне было омерзительно. В этот момент я резко уходила под свист и шквал аплодисментов...
          Я боялась. Я боялась танцевать и в этот раз. Держалась до последнего. Меня вынудили. Мне ничего не оставалось как сделать это. Толпа жаждала зрелища. Мои друзья не совсем понимали, что для меня танец слишком большое искушение. Они и не подозревали, что нехотя, я уже работаю. Умение держаться на публике, и желание адреналина было слишком соблазнительно. Им казалось, я просто танцую. Но нет. Я работала, зная чёрт возьми, что Господь Бог вверил мне этот кусок хлеба, благодаря которому я не умерла с голоду...Благодаря которому я жила...
          Утром я проснулась от жуткой боли в стопах. Оказалось, подушечки моих ног были изрезаны стёклами. Туфли валялись у кровати. Колени, после недавнего удаления менисков разрывались неимоверно от боли, и были разбухшие до огромных размеров. Но к боли мы все привыкшие - кусок хлеба стоил мне всегда аплодисментов и здоровья. Но не это главное. Я помнила лишь как красивый и широкоплечий атлет тихо стоявший в стороне, внезапно схватил меня буквально за талию, и прижимая как куклу под мышкой буквально уволок в отель. Я подчинилась мгновенно... Мне нужно было, чтобы мня остановили силой... Он спас меня, ибо знал, как я ненавижу зрителей...
          Через две недели мы расстались. Его звали Миша. У него был сольный номер с девочкой в общей программе, фигурное катание...  Мне было 28, ему 21. Больше мы никогда не виделись. В памяти осталась "Осень" Розенбаума. Его песни не прекращались в отеле... С тех пор я слушаю Розенбаума особенно и с любовью...
          Хочу поблагодарить Ковальчука Николая Владимировича зав. отделением  травматологии Киевского Диагностического Центра. Более пяти лет я лечила у него свои больные колени. Доктор, и человек от Бога... Я счастлива упомянуть его имя.
Волка кормят ноги... Он это знал, и жалел меня...