Лао Цзы, 20 чжан, перевод и комментарий 2020 г

Когда тяга все понимать иссякает, пропадают омраченность и тоска.
Лишь так обнаруживается основа, незыблемая, как гора.
Сколько нам, людям, можно отрицать очевидное:
Стремясь к хорошему, делаем себе плохо…
Хорошо ль нам отвергать этот факт?
То, чего боятся люди,
нельзя не бояться…
О, заброшенность одинокого! Нет тебе ни конца, ни края!
А люди всё торопятся веселиться,
Словно настал день Великого Жертвоприношения,
Словно опять пришел Новый Год.
Лишь я один – такой тихий, такой безучастный!
Словно то, что еще не появилось на свет,
Я – словно младенец, который еще не умеет смеяться.
Сломленный! Разбитый!
Как будто меня лишили родимого дома навсегда.
Люди норовят накапливать даже ненужное,
Один лишь я не прочь потерять.
Мое сердце – сердце глупого человека.
Такое темное! Такое загадочное!
Люди предпочитают жить в мире, где все ясно и очевидно,
Один лишь я живу, словно в свете сумерек.
Люди стараются вникнуть во все и понять,
Один лишь я пребываю во тьме невежества.
Никуда не спешу, безмятежен, как море!
Поднимаясь, как ветер, лечу, не имея остановок в пути!
У людей на все есть доводы и причины,
Один я ни в чем не разбираюсь, словно деревенщина.
Лишь я один отличаюсь от других тем,
Что превыше всего ценю корень жизни, мать всего живого.

Когда читаешь эти строки, наполняешься мягким светом улыбки Лао Цзы. Так светится мудрость, которая не спорит, не доказывает, но лишь мягко говорит об извечном: таком простом, бесхитростном, неуловимом и прекрасном. Это мудрость смирения, мудрость простоты. Она не является вершиной вереницы побед и достижений, умений и знаний, а наоборот. Мудрость – это окончательное поражение тебя: «Сломленный! Разбитый! Лишенный родимого дома навсегда».
Велика Земля, но нет на ней места, где приклонить голову Сыну Человеческому…
Ни места нет, ни Другого: «О, заброшенность одинокого! Нет тебе ни конца, ни края!
Достижения, стремления и мечты всегда связаны с радостью, наслаждением, освобождением от «плохого» - но именно это приносит «омраченность и тоску». Говорить об этом – толку мало, и потому – отчего бы и не поговорить?
Невозможно перестать хотеть хорошего, хотя, конечно, нельзя не пытаться прекратить всё улучшать. Жизнь все равно тебя обломает: вместо праздника подсунет похмелье, а вместо радости – горе. Не говоря уже о старости и болезнях. А про смерть мы говорить вовсе не будем – зачем об этом говорить? Ведь на следующей неделе – Новый Год! Елка, подарки, разноцветные гирлянды, запрет на общественные мероприятия, самоизоляция и прочие сюрпризы. И, сколь ни пытайся себе все объяснить, никакие понимания не превратят боль в ласку, а лишения – в пир. Ужели роза бы иначе пахла, когда б ее не розой называли?
Впрочем, влияние упаковки на восприятие содержания все-таки нельзя отрицать. Именно об этом и говорит Лао Цзы: мать всего живого – высшая драгоценность, но навалена всюду, подобно обычным камням. Сердце глупого человека не отвлекается мишурой разноцветных отблесков Ее сияния, оно обращено внутрь, к Ней, очарованное красотой и нежностью безграничного одиночества без я, они, такие, все… Ибо: «В глубочайшей тьме пресветейшим образом сияет и совершенно таинственно и невидимо прекрасным блеском преисполняет безглазые умы» (Дионисий Ареопагит).
Аминь.