Гефест

Если на правую ладонь смотреть как на место, то на холме, между большим пальцем и хомутом дороги жизни, рос раскидистый вяз. Рядом тёрлись домишки и дома. Может, потому, что земля держалась для нашей семьи, приземистое дерево скрутил ветер и оставил метку - пенёк, ростом с меня, двулетку.

Так, на перекрёстке двух дорог, мы долго строили дом. Кто хотел в лес или на реку, иди себе на север. Побезобразничать ходили на юг, в центр города, за развлечениями. Успокоить душу - на восток, в церкву, шли немногие, чаще поглядывали на башенку с часами, что стоит перед святым местом. На запад уезжали по магистрали, в другие города, в большую жизнь.

По обычаю будней, молодняк работал. Бабушка опорствовала в быту своего дома, на соседней улице, здешнюю осваивала я. После завтрака разыскивала фарфоровые осколки, которые различала по нежности и интеллигентности сервизов моих друзей - дирижёра Аарона и псевдохудожницы Анны Хватовой. Самое интересное нащупывала ногами, в лужах, резалась, конечно, падала. Годилась разная красота, где-где и камушки, много ещё чего. Эти ценности шли на наполнение секретов, которые размещались мною со всей предосторожностью и тщательностью в упаковке, в земле. Скрыла я как-то убийство - цыплёнка, взятого напрокат и нечаянно подавленного ночью. Простилась с ним честь по чести: спела жалостливо; перекрестилась многократно; поклонилась, крест ставить не стала, опасалась детей - мародёров.

К 11 часам показывалась бабуле, умывалась, шла сидеть на лавочке против нашей стройки. Наблюдала за строителями в качестве дневного сторожа, 'иначе некому. Придавала себе значительности, весу: закидывала ногу на ногу, дёргала носком - позу заимствовала у дирижёра. Руки раскидывала в стороны, будто Анна, принимающая солнечную ванну. Посасывала соску.  Притеснял одноногий дед под кличкой Гефест. Умел он быстро переваливаться на вычурной правой деревяшке. Сосед стыдил моё влечение, бабуля моего дедулю - курильщика. Когда в деревянные кресты, что положены в фундаменте дома, строители лили цемент, "спотыкач" заворожил меня, я кинула последнюю тогдашнюю опору мою в цементную реку.

Ночью проснулся квартал, из-за требования моего расковырять устои будущего дома. Не то чтобы в нашем околотке никто не сосал. Не пользовала я всякую иностранную шелупонь, только большие, резиновые сосы. Мой родной дедушка задержал несколько старых в своей сарайке, где на гвоздиках они ждали мышей. Окатил кипятком, ещё колодезной, и оживил одну, на ночь мне. Утречком донёс мешочек новеньких, свеженьких.

На следующий день, когда Гефестик пытался снова устыдить меня за сосание, из нагрудного кармашка я вынула ещё - "занюхала понюшку". Из-за двух неприятель взбесился, торкал землю железным костылём.
- Ммммом - ответила я тычком волшебной булавы - рукой с накинутыми на пальцы пятью сосами, что запасла от всякой нечисти в кармане боковом. Семь орудий повергли дед ягу в ямку свою.

Через несколько десятков лет я вернулась в родное место. Знакомых не встретила. Перекрёсток, церковь, часы, даже дом не подмигнул занавеской. Секрет, схороненный в дырявой соске, ждал. Когда я гладила молодой лист дерева, он покрылся мурашками и задрожал.