Татанашвили

Мне как-то люди говорили,
О храбром грузинском парне таком,
Как Онар Татанашвили,
Который никогда не был слабаком.

Он родом из грузинской деревни,
Веры православной был.
Во всём стремился быть он первым,
Был с молоду славный у него пыл.

Не было в нем лукавства,
Прямо в лицо говорил правду-матку.
Его за это уважало братство,
И всегда с ним шли в любую схватку.

Он защищал девиц невинных,
Всегда был на их стороне.
Также парней безобидных,
Которых обижали на селе.

За любую несправедливость
Он поднимал свой меч,
Хотел, чтобы царствовала везде милость,
А всё зло отсечь.

Казалось бы, витязь славный
В Грузии появился.
И это в вере православной,
Такой воин родился.

Правда, Онар не был совершенством,
У него свой порок был.
Он прельстился красотой прелестной,
Девушек очень сильно полюбил.
Девушек этих было у него,
Прям, как целый гарем.
Одной быть у него не суждено,
И это было понятно всем.
Кто-то его за это осуждал,
Кто-то на его молодой возраст списал.
Но Онар всё прекрасно понимал,
И в храме пред Богом на коленях долго стоял.
Какую веру горячую в Бога имел,
Так и горячо он покаяние приносил.
Конечно, жить вообще без женщин он не сумел,
Но старался с грехом этим бороться изо всех сил.

Однажды, он гулял по полю и смотрел на коз,
Погодка солнечная стояла.
Он не жалея роз,
Принёс их пастушке той, которая там обитала.
Пастушка была очень молодая,
Станом своим бравая девица.
Но она замужем была ещё с мая,
Поэтому с ней лучше не водиться.
Онар не мог удержал свой пыл и жар,
Его глаза горели, как костры.
Другой бы на его месте убежал,
Чтобы не было ему от мужа жены кранты.
Но Онар был не такого духа,
Его похоть мало что остановит.
Она, как назойливая муха,
Его лишь в беду клонит.

Братья его предупреждали,
Чтобы подальше держался от той девицы.
Она была замужем за влиятельного дядю,
От которого можно легко оказаться в больнице.
Но их советов Онар не внимал,
Делал лишь то, что сердце его хотело.
То что делал зло, он понимал,
Но царство похоти в нём душу одолело.

Ходил, встречался и общался,
С пастушкой этою Тамарой.
Но один раз на братьев мужа он нарвался,
Которые угрожали ему небесной карой.

Не пугали его угрозы братьев тех,
Он настырно к девице лез той.
Верил в свой амурный успех,
И ему не страшен никакой бой.

Муж Тамары вызвал его на тет-а-тет,
Чтобы поговорить по-мужски.
Если не секрет,
Его Онар слова принимал в штыки.
Вызвать решил его,
Как раньше на дуэль.
Ему хотелось больше всего,
Достигнуть свою окончательную цель.
Дуэль хотел насмерть,
И чтобы сражались на кинжалах.
Много кто хотел от этого их уберечь,
От чего вызвали в церквах спалах.
Но Онар был в сильном буйстве,
Его трудно было кому остановить.
Вот до чего довели его к той жене чувства,
Что остается его только убить.

Муж тот принял дуэль,
Хоть и не очень решался на это.
Просто ему надоело видеть целый день,
Как перед этим Онаром жена его разодета.
Поэтому этот поступок
Мотивировал его идти на бой.
Не делать больше никаких уступок,
И смыть кровью этот позор.

Церковь их обвиняла в самоубийстве,
Призывала к покаянию.
Но в их пылу мнимого героизма,
Можно найти слезу отчаяния.

Бой решался, все были в ожидании,
Что подерутся, потом успокоятся,
И придут к покаянию.
Но не тут то было,
Кому-то из них сердце говорило,
Что они в последний раз,
Дышат полной грудью в этот раз.

Раздался бой,
Сильный был гул.
Ни в чьем сердце не был покой,
Лишь вопль и шум.

При длительном бое,
Справедливость восторжествовала,
Только не при том герое,
Который был недавно православным.
Раненый оказался Онар,
Тот, кто его знал,
Такого не ожидал.
Много, кто верил в его победу,
Не ожидал неудачи его этой.
Онар истекая кровью говорил:
“Ты, Аслан меня победил.
Твоя жена. Забирай ее себе.
Я согрешил, и ты победил.
Я побеждал многих
 За веру и правду,
Теперь пролью крови,
За сотворенную неправду.
По делу страдаю,
Никого ни в чем не обвиняю.
Если умру, простите.
Меня достойно, чтите,
Но по пути моем лукавом не ходите”.

Его пытались спасти,
Многие ожидали даже исцеления.
Но он потерял очень много крови,
Поэтому умер, к сожалению.
Единственное, что он в конце говорил:
“Прости! Прости! Прости!
Друг мой, в след мой лукавый не ходи!”

Успел все-таки он перед смертью
Покаяться в своих грехах.
Хотите нет, хотите верьте,
Но дело просто было так.