Вечная погоня

Он убегал. А сзади, чёрной тучей
Неслась волков неистовая стая.
Спасти его не мог счастливый случай,
А потому, себя спасал он убегая.
Все ближе рык и злобное урчание,
Да шорох сильных лап взметает листья,
Что, пережив с весной венчание,
По осени к земле летят как письма,
Пергаментом желтея на земле сырой.
Угрюмыми скелетами смыкались над главой
Деревья, что стояли полностью нагие,
Не обернувшись снежной пеленою,
Стыдливо ветви голые сводили,
Иль утыкались в тело, словно вилы,
Стремясь свою тоску с другими разделить.
Но бег не замедляли, скорее придавали сил,
А также отрезвляли мутный разум,
Что в вихре бешеного бега  захмелел.
Дождь лил с небес холодным роем стрел,
Что больше отравляли душу, но не тело,
Печалью наполняя и тоской,
По навсегда потерянному... Вой
Пронёсся по холмам и чащам,
Отражаясь, как круги от капли
Слез, что обронили в  чашу
Полную блаженного вина,
Что принесёт покой забытия,
Но не избавит от страданий никогда.
Изнеможденный, жаждою мучим,
Уже он боле не способен
Усилье над собою сделать. Нет причин
Ему себя терзать в погоне вечной.
Он вспоминает миг беспечный,
Когда был мал и горячо любим,
А все было в новинку и прекрасно,
Он наслаждался жизнью страстно...
Такие всплыли сцены из глубин
Его сознания, истерзанного болью
Потерь и сожалений, словно молью
Изъеденнное полотно.
Но
Лежит он обессиленный, разбитый,
А в темноте ночи горят глаза,
Что жаждой крови до краев налиты,
И блестят клыки как лезвие ножа,
Сверкая изредко в неверном отражении
Луны, что будто с злостью наблюдает,
А так же жадно изучает
Все эманации бессилия и боли.
И все ж хватает ему воли снова встать,
Как будто неба ангельская рать
Его подхватывает и ободряет,
Внушает веру и желание дальше жить.
А волки все не прекращают выть,
Приблизившись вплотную,
Берут в кольцо, затем ссужают круг.
 Здесь узнаёт он злобные оскалы,
Не первый год они добычу гнали.
Первой подходит Гордость,
С густой красивой шерстью,
Вкушая наконец момент их мести,
Вонзает глубоко свои клыки.
Затем, порядком в коем были велики,
Влетает Злость, набросившись на Гордость,
Смешавшись в вечной битве. Злость
Всегда мечтала первой быть.
Все ж, не забыв и откусить большую часть,
С рычанием отступает,
Поочередно уступая
Путь Зависти, что смотрит на куски,
Отхваченные первыми, и полными тоски
Глазами провожает Злость и Гордость.
Урвав кусок, сбегает быстро в тень,
Откуда тихо наблюдает, изображая кротость.
Так длится их кормление целый день,
Грехам всем достается в должной мере
Урвать кусок от загнанного зверя.
Последним приближается Сомнение
Что, вопреки бытующим мнениям,
Все ж причислять к грехам необходимо,
И, нерешительно рванув вперёд,
Хватает маленький лоскут и убегает,
Как будто опасаясь, что уйдёт
Её решительность, а вместе с тем и голод.
Вот он лежит, обглоданный, разбитый,
Но не погибший и сегодня не умрёт.
Зря он мечтал узреть покой забытый,
Не пощадит тяжёлой жизни гнёт.
Но тут раздалось близкое шуршание,
Да ветка проломилась под пятой
Последней гостьи, что давно в изгнании,
Столь тягостно истерзана собой,
Бредет с поникшей головой больная Совесть.
Но близко подойдя, грызть не стала,
Напротив, носом уперевшись, зализала
Раны, исцеляя, надежду новую вселяя...
Теперь он вновь продолжит путь,
С собой в согласии пребывая,
Ошибки в жизни совершая,
Ведь в этом кроется вся суть.