здесь я расторгнут

здесь я расторгнут.
до тончайших волокон пера я истерт,
до тончайших перьев и пуха я
ощипан,
освежеван.
в этом мраке я подлинен,
здесь никто меня не трогает.
весело пою я в этом кровосмешении  -
лиловый, глаза смежающий,
прозрачный до последних
подков,
оков,
париков и грима.
свободу пою в тихом прикладе света,
сопоставляю избытки и нехватку
в самом начале микрокосма.
дерзки судороги невнятности,
в них я как шашлык -
поджариваюсь до золотистой корочки.
всем бедам говорю громогласное нет -
окунаясь в зыбь кромешного ледника,
растворяясь в его окаменелых ладонях.
не предречь то, что приходит,
не высказать того,
что уходит.
одна масть на все события -
до последних клубов дыма,
до последней отрицательной аксиомы,
до предела узнавания,
сгорбившегося устало на своей могиле.
проклятие сходит с уст -
прокляну ли я жизнь ,
когда предо мной она  -
вся развороченная, просматриваемая
со всех углов в тайниках своих кишок.
поймаю ли я узел -
четвертованный узел смерти,
ликование пепла на голове.
в зыби я подчеркнут до предела -
к ископаемым животным я возвращаюсь,
чтобы услышать свое первое слово.
каюсь я в притяжении к звездам -
один, в немом льду,
соприкасаюсь с горним,
совладав с конечностью
возможностей.
горний неприступный свет -
один он, вдали,
бесплотный неприкасаемый,
как я, как мое моложавое нечто.
спрыгнув со своих зыбей,
тянусь я дальше,
к повреждению света,
к его тончайшим святейшим ранам.
зашиваюя их своими омертвевшими руками -
жилы вместо ниток,
кости вместо игл.
тысячи игл вонзаются в каменное забвение лица -
в забвение имени, Твоего имени.
навеки этот оскал пригвоздит меня к пеплу,
туда,
где я опадаю,
как осенняя листва на ветру.
безбожия касаюсь я в своем бреду,
притрагиваюсь к нему как к женщине,
ласкаю его усыпляющие веки-ветви.
сомкнуты ряды призраков,
бой вечный бой добра и зла вот-вот должен начаться.
из этой борьбы выношу я все хорошее и плохое -
все что должно быть забыто навсегда.
вечным добром хочу я назвать свою самую дерзкую слабость,
свое зияние, свой крест!
вожжи обойдут мое нехитрое тело,
чаша минет,
и я буду вспоминать о ней как о самом горячем напитке
в глуши опадающих дерев,
в ледяной глуши забвения.
горячим хочет стать мое тело,
чтоб его не потушили пожарные краны,
чтобы его не спутали с жестоким пожарищем
будней - истлеванием кристалла сердца.
ледяным хочу я быть -
в этом незабвенном остове времени.
хрупким я стал -
в этом невиданном месте,
закрытом для взоров,
неслышном для ушей.
каждый надлом -
как последний,
как преддверие страшного суда,
как воскрешение из мертвых.
в ледяной глуши пламя мое -
осязание ветра,
глубь пройденного,
его недостижимость
под бурым натиском грядущего.
все сметает оно на своем пути,
даже вечность потеснило оно,
взамен на свои модные побрякушки,
сувениры для взрослых и детей.