Уже декабрь — и девять месяцев удушья
рождают отупенье к Рождеству
от повторения потерь
и одиночества со всеми
в растворе электромагнитном.
Ничтожной стала воля человека.
Убежище не удалось построить
из пыли памяти, из грубых блоков сказок,
обтёсанного бруса крепких слов.
Я не сберёг своих друзей,
я даже не пришёл к ним попрощаться.
… Сосед Васил
ложбину во дворе закрыл бетоном.
И вот декабрь — в подвале у Васила
уже созрело красное вино.
Он в каждой бочке смешивал сорта,
и разное живёт вино в своей отдельной бочке.
Горчинку страха, сладость свежей жизни
скрепили кровью соки пандемии.
Это не верлибр. Живёт ритм, и именно он стал петлёй, стягивающей строки, которые словно хотят отстраниться одна от другой, чтобы одна не могла заразить другую. Когда я слышу в твоих текстах имя Васил, да ещё в таком контексте, вздрагиваю. Помню, что одного из нескольких с таким именем уже нет среди живых. Но есть другой. И, если не ошибаюсь, третий. Надеюсь, этот Васил жив, как и зреющее в бочках вино. А глотка времени примет всё, как должное. Всё выпьет и всеми закусит. Очень тревожное стихотворение.
Удивительно. Второе прочтение дало совершенно другой результат. Я специально держал паузу. Дело даже не только в твоём объяснении, хотя и в нём тоже. Всё-таки стихи всегда повод для многозначности.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.