Суд

  По одноимённому рассказу Антона Павловича Чехова.


В избе Кузьмы Фролова жарко, душно.
Толпятся мухи около ушей.
Пришедших комары кусают дружно.
Кругом тоска и скука, хоть убей!

Хозяин, староста, жандарм Поганин,
Дьячок Мануйлов в платье выходном,
Бас Мишин, фельдшер Уткин, кум Иванин
Степенно восседают за столом.

Поодаль, словно заяц, боязливо
Вздыхает сын Кузьмы, Серапион.
Чего-то выжидает молчаливо,
Взор на сидящих судей обращён.

Кузьма Фролов взглянул на сына строго:
– Где денежки мои? Скажи-ка нам!  –
– Не трогал их. Ведь проще-то простого,
Понять, что я не лазил по столам. –

“Серапион, вы будьте откровенны,
Мы наставляем вас на путь благой...” –
Мануйлов сморщил лоб свой широченный:
– Ну кто из нас не грешен то порой? –

“Ответь”! – кричит отец. – Как вам угодно...
Я человек живой, а не товар.
Тут фельдшер отрыгнул вдруг благородно:
– По-нашему, ты просто скипидар.

– Мы понимаем вашу медицину…
Вам не людей лечить, а лишь собак. –
“Грубишь и нарушаешь дисциплину”! –
Вскочил жандарм: “Ты вор”! – А вы – дурак!

Кум топнул: “Наказать необходимо”!
Бас Мишин прогремел: “Влепить ему”!
Серапион твердит невозмутимо:
– Как вам угодно, значит, быть тому...

Кузьма Фролов побагровел мгновенно:
– Ложись! – и приготовился к битью.
Сын тут же крестится самозабвенно,
Безропотно ложится на скамью.

– Шесть! Семь! – считает Мишин низким басом:
“Пятнадцать! Двадцать! Тридцать! Тридцать пять”!
Жена вошла: “Кузьма! Не ты ли часом,
Вот эти деньги спрятал под кровать”?

– Они... Вставай, сынок! Нашлись деньжата!
Я положил вчера, забыл совсем… –
Жандарм бормочет: “Явно маловато!
Ещё-с! Народ собрали мы зачем”?

– Ты извини! – Кузьма склонился к сыну.
– Не беспокойтесь так. Нам не впервой… –
Поганин с жадностью припал к кувшину:
 – Ещё! Ещё его разок-другой!