Светлана Скорик, г. Запорожье

 
        ТРЕВОЖНАЯ МОЛОДОСТЬ

Уже бронепоезд умчался, оставив в тылах
разбитую нежность и глыбы гражданской войны.
Взывает с плаката «А ты записался?..». Светла
тревожная юность, где нет ещё зла и вины.

А ты бы, а ты бы... Как знать, ты бы смог – средь огня
и крови – остаться наивным и светлым юнцом?
На тех полустанках не встретишь тебя и меня –
так как мы их судим запальчиво, с жёстким лицом!

Тревожная молодость. Истины не отыскать –
составы ушли на запасный, на отдых и сон.
Но где-то Гайдар после боя заносит в тетрадь,
что в жизни прозрел о путях справедливости он,

и Шолохов мыслит на дымных ветрах января,
готовясь сказать нам бессмертную сагу свою
о том, как над рознью Любовь восходила, горя,
и был её вечен с мечтами о мире союз.

Теперь что нам злиться на прошлую правду и ложь!
О них мы не знаем и сотой частички тепла,
не чувствуем веры, отчаянной веры! А дрожь
Весны Созидания в нас ещё и не цвела...

Нет, День примиренья пока нас не соединил.
Согласия нет, и единство – за дальним холмом.
Достанет ли, братья, нам мудрости светлой и сил
понять, и простить, и построить Отечества дом

на общей надежде, не трогая мщенья прицел?
Такую-то глыбу событий – сквозь сито вражды?!
Прекрасная юность в трагическом, жутком венце...
Отыщешь ли мир и гармонию – к старости – ты?..


      СКВОЗЬ ПРИЗМУ ИСТОРИИ
1

Опять поправка цвета времени,
опять гнездо разорено,
и люди в завтра не уверены,
и жизнь – мозаика кино.

Сдвигаются пласты сознания,
и молодёжь – как мягкий воск,
и предсказать нельзя заранее,
кто будет им кумир и бог.

Коктейль идей, культур, обычаев,
все с места сдвинулись слои,
и то, что кажется обыденным, –
шаги в Историю твои.

Мы перемешаны, сограждане,
на этом шарике цветном,
в ячейках сна многоэтажного
народ – лишь пёстрое пятно.

У красок свойство – быстро стариться,
наш изменяя культ и быт...
Эпоха бури надвигается:
зелёным светофор горит.

2

Неведомые будущие внуки,
хозяева сменившей цвет страны,
вы будете в моей родной округе
другим лучом уже освещены,

и угол зренья будет необычным,
поступки непонятны и мораль.
И наши имена, быть может, вычтут,
и милосердье превратится в сталь,

провинции стерев очарованье.
На этой сцене крови и огня
лишь Хортицы несмелое дыханье
ещё на время сохранит меня,

зелёные глаза мои сверкнут вам
вослед из одичавших камышей...
Не верьте же молве сиюминутной:
она не знает истинных вещей.

3

Только ли случаем движутся судьбы?
Случай по имени Логика Фактов,
ты обусловлен материей грубой,
но подчинишься идее когда-то.

Новые встанут народы и страны
вместо отживших лохмотьев былого.
Карты истории непостоянны.
Блекнут цвета и звучание слова.

Только одно сохраняется в струях
этих бушующих цивилизаций –
Имя Его не листается всуе
и не сводимо к иконе под глянцем.

Первопричина и вер, и законов,
смерторожденья и гаснущих листьев,
вечный Творец смены вех и влюблённых.
...Грани – сходящихся в куполе – истин.

4

А красный – просто символ красоты.
А сине-жёлтый – Божия земля,
чьи скалы поднебесны и святы,
чьи плодоносны люди и поля.

А в чёрном с белым скрыты все цвета,
и нет меж ними розни и вражды.
И только цвет души своей предав,
к вершине счастья путь отрежешь ты.

               СМЕНА

Смена эпох, мои милые, смена эпох.
Вроде и этих строений фасадик неплох,
этого транспорта сил лошадиных не счесть –
ан, и покруче кареты в загашниках есть.

Смена эпох, мои милые, смена одежд.
В способах связи такой же внезапный мятеж,
ни телеграмм и ни писем, уже телефон
дышит на ладан на этом изломе времён.

Смена эпох, дорогие, похуже, чем спад,
хоть и рванули мы с ветром вперёд – не назад.
Столько привычек осталось в прекрасном вчера,
что от добра не искать бы иного добра...

Смены эпох мы не против, наследники есть,
только с собою несёт изощрённую месть
новый закон, новый праздник и новый кумир –
скоро без книг и без сказок останется мир,

нет посиделок на кухне, за полночь бесед.
Мир – виртуален, живого общения нет.
Если поэзии рухнет классический храм,
станут ли варвары «новою сменою» нам?


           НА ГОРБАХ

И любой теперь бархан будет – рок,
и горбы идут, горбы, как судьба.
...вверх и вниз я поплыву, вверх и вниз.
...я в глаза ей загляну, поплавок...
                Ирина Машинская

И горбы идут, горьки, как судьба.
И горбы, как поплавок, вверх и вниз.
Собираю слов своих короба –
мой весомый,
           мной несомый
                каприз.

Неизвестно, что потом, что допрежь.
Знай одно: барханы, волны, горбы.
Только ветер неизбежен и свеж
на просторах словеносной судьбы.

И куда направит он путь,
и во что ударит, звеня,
отгадай попробуй, если -нибудь,
кое- и «авось» у руля!

Уплываю, -ваю, уплы...
Вниз и вверх, минуя Сивку-судьбу.
Вот и «ахи» мои веселы
на высоком словеносном горбу.

          ЕСЛИ Б Я БЫЛА АЛИСОЙ

Если б я была Алисой, вечером, за чашкой чая,
Кот Чеширский мне читал бы «Книгу сказок» под сверчка
неумолчные концерты, в мягком кресле восседая –
словно джентльмен английский в бакенбардах и очках.

Я бы села на колени и, прижавшись к шерсти рыжей,
любовалась на картинки. А в окне цвела б звезда,
как цветы на абажуре, и её лучи – всё ближе,
свет от лампы не мешает пробираться им сюда.

Кружевные занавески трепетали бы от ветра,
лился б вечер из окошка. Понарошку, не всерьёз
я б себя воображала романтическим поэтом.
Запахи ночной фиалки ветерок из сада б нёс.

А на беленькой скатёрке под уютным абажуром
пирожки – такая прелесть! – к чашке чая в самый раз.
Было б всё светло и чинно, восхитительно ажурно,
если б я была Алисой. И не здесь. И не сейчас.

 

             ГОТИКА

Свистящие, промозглые столетья
в трубу подули – вышел дымоход
закованным в доспехи крестоносцем
(История весомее, чем лёд).
И белые плащи с крестами веток
прошелестели: «Вот и в прошлом осень...»

Из-под забрала взглядом – лунный серп.
И рожки-звёзды кованых шеломов.
А в гулких залах улиц запах роз,
лаванды, мирта, тиса, олеандра,
шандалы свеч и копий, крыш зубцы,
скрипящих под дыханием Дракона.
А где Георгий, не предугадать...

И кто-то шепчет: «Р;ланд» иль «Тристан»
над буковками острыми страницы
с готической тоской, и входит Оспа
в цветущий пригород, не узнана пока...

 
              * * *
 
Вновь из старых учебников эти полотна встают,
репродукции в памяти лучших картин Васнецова,
где сияет нам сказка, и красок сверкает салют,
и поистине дух образцовый.
 
Понимаю вполне, что налёт романтичности в них,
что былин идиллических там схематичны герои,
что история как заколдована, выверен миг
по волшебному курсу, в фольклорную рамочку встроен.
 
Но смотрю и сейчас я – во многом – на миф на холсте
своим прежним, влюблённым и детским, не умственным взглядом,
и могучие витязи – сердцу действительно те,
настоящего, древнего лада.
 
На побоищах славных, чьи усыпаны травы костьми,
где червонны щиты, над кудрями стервятники виснут, –
мой остался восторг, и тот витязь – мой первый кумир,
из возможностей трёх выбирающий пагубу Истины.
 
Всё мне кажется, сила прапрадедов, их идеал
обязательно вселится в мальчиков русских, поскольку
где-то в чаще души щит их веры по-прежнему ал
и для милой своей оседлать они могут хоть волка.

 
           ИНДРИК-ЗВЕРЬ

Из буквицы алой, азов и глаголей
такие суровые выглянут лики,
что хватит ли нашей надломленной воли
славянской Руси удивиться великой?

Она в нас притихла неведомым зверем,
как Индрик1, чей пар из ноздрей назревает,
и каждым мазком в нём былина таится
и силища стонет многовековая.

Язычество это ли, или капризы
немыслимой, вширь разгулявшейся муки,
но тянет от Индрика древней харизмой,
и тянутся к Индрику очи и руки.

Погладить такого? Ни в жисть не решуся!
Копыто, как молот, стучит по нагорью.
И молвят про Индрика старые гусли,
не ведая страха, не зная покоя.

Шелк;вою гривой обвит по колено,
и диким упрямством в нём очи пылают.
Спине не хватает лишь Марьи-Моревны,
чтоб Русь встрепенулась большая, былая...

Клубится в груди апокалипсис мощи
и просится встать преткновеньем для тех, кто
бессилья российского духа восхощет,
скрывая свою инквизицию текста.

Пусть синим теплом воссияют порталы
из мышц этих, кованых в силе и славе.
Глядит из души тишина золотая
в кудрявой, зелёной, певучей дубраве.

И зверь не возьмёт на свой рог дурачину,
кому так приспичило с Русью сквитаться,
он просто их бешенства первопричина –
заморского царства визгливых паяцев.

Он добрый, пока его холят и любят,
не трогая дум сокровенные веды.
Он только защита и знания, люди, –
и нам ли своей опасаться победы?

Оставьте его восходить на просторы
и беличьим скоком, и вороном вещим, –
и он возвратится в дубрав коридоры
не татем гонимым, а Стражником вечным.
_________________________________
1 Индрик-зверь – страж земли Русской.

           РУССКИЙ ПУТЬ

Изба – колесница, колёса – углы...
                Николай Клюев

Изба – колесница, Россия – обоз
в шатрах придорожных шумящих берёз.
Простелется в сказку лазоревый шёлк.
Гордец потерял, а калика нашёл.

Медвежий, таёжный нехоженый край,
но Божьему страннику – подлинный рай,
где воля раскинулась звёздным путём,
куда мы славянской душою идём.

Ах, коник на кровле, условье пути!
Нет, в сытой Европе тебя не найти.
Затерян ты в супеси глин и медов,
где зреет раскатом ракетное «до».

Взойдёт над планетой свободный полёт,
Россия всех к новым мирам поведёт,
а путь к созиданью – к познанью исход –
в крылатую сказку запрятал народ.

Ковёр-самолёт и летучий корабль
межзвёздной ракетой назвать не пора ль?
Изба-колесница взойдёт в небеса,
Господь её встретит с радушием Сам.

Расшитые зори, судьбы невода.
Забудь, златолюбец, дорогу сюда.
Лишь райская птичка – весёлый щегол –
подскажет, что ключик от двери – Глагол.

И снова колёса на Млечном стучат:
российские избы к созвездьям спешат.
Из мрака да в полымя, в пляску и песнь.
Смиренная охра. Вселенская весть.

      РУССКИЙ ДУХ

Она стара и старомодна
и тем, кто сверху, неугодна
(«Старьё пора сдавать в утиль!»),
согбенна и – несокрушима,
унижена – и всё ж вершинна!
Смотрите: это – русский стиль.

В заношенном пальтишке скромном,
в носках тряпичных, – как колонна,
победоносна. А в руке
горит гвоздикою кровавой
и вечной славою державы
цветок. И слёзы – по щеке.

Что ей бутики, банки, клики
чинуш продажных! – С ней великий
георгиевский яркий знак.
И с первым, и с девятым мая
она грядёт, не отрекаясь
и не меняя красный флаг.

Английский пусть неугомонно
кричит на вывесках, знамёна
иные садят на флагшток. –
Как Матерь Мира, та старуха
нас обнимает божьим духом.
Никто сломить её не смог.