Давно не читал я Иосифа...

Давно не читал я Иосифа... 
 Давно не читал я Бродского  - может полгода, а может два.                Словно что-то мешало мне полистать слова,                которые он выбрал,  чтобы их зафигачить в строчку,                пока не поставили точку  и, засучив рукава,                не  бросили в одиночку.               
Красиво уметь говорить от Бога дано не каждому,                стихи писать возжелавшему и Бродского не читавшему...                не можем мы запретить глаголить, как голосу вражьему,                как воду в речке мутить, нам из которой пить.               
Не страдая избытком скромности, я лес ухожу валить                в далекой Ахрангельской области,                там где живут архангелы не по углам, а по совести,                а время теряет в скорости и только пиле по зубам                деревья, строящие в строгости.               
Я приезжаю в Питер и ступаю по тем же улицам,                я надевают свитер - не то кое-кто простудится...                здесь жил сочинявший в  рифму или метавший бисер,                как вам заблагорассудится...
 Ходил здесь когда-то  Пушкин и скинули императора.                Я слышу, как  хлопают  пушки и песни цыганского табора.                Здесь слышно не голос кукушки, а голос холодного мрамора.                Здесь скорбно, холодно, каменно.                Здесь сыро и неприкаянно и формы звучат аккордами,                лошадиными смотрят мордами                и молча скульптуры гордые  взирают  на арендатора.
Давно не читал я Бродского и меня не читал он тоже,                говорят: он ушел из школы - не смог больше видеть рожи.                Теперь он меня моложе на  ещё черно-белом фото...                а я вот пришел на остров, словно посеял  что-то.                Очень жаль - не одел калоши, а не то простудится кто-то.            
Не имел я желания сильного посмотреть на колонны "зимнего",                и, сметая снег с балюстрады, сочинить здесь свои анфилады -                на манер современного, стильного,                что, увы, никому не надо.                Не мужицкое это дело, если публика поредела                и к тому же, сменив наряды, говорят, чудовищно поглупела.
Я не то, что устал за лето и хандра достаёт за это,                просто хочется мне свои мысли среди ночи облечь в орфографию.                примеряя позу поэта.                Попрошу я небесную мафию, чтобы сделали мне биографию                - я спасибо скажу за это.
Ночь не знает другого способа, кроме всем известного - взрослого.                День не знает другого слова, кроме слова рыжеволосого.                Я давно не читал Иосифа, было как-то не до философа.                Планы стали все словно скомканы,                не выхожу из комнаты и всё из-за этого вируса.                В общем, не до папируса.
Не хочу я так же, как Бродский, помнить отчество у тирана                и хожу я походкой флотской вдоль петровского меридиана.                Он под утро покрылся инеем,                мне чужим не согреться именем -                лучше уж не вставать с дивана и не делать серьезную мину.                Изо рта я выплевывал глину, и красивую выдумал штуку:                я ему - протягивал руку и свою он не прятал за спину.
Приближая свой день отъезда, от подъезда и до подъезда                я скитался вдоль сонного Питера.                Открывая картинку видео, закрывая страницу лидера,                жил, столетие подытожив.                Реверансы из слов расхожих бормотал под нос и пугал прохожих.                Носом в снег вылетал из чужих прихожих                и садился в метро до Выборга.