Северный ветер в саду Сиянии. Глава 9

 
– Тихо давай послушаем.
– Прости, Сияния, прости, всё же в щечку я тебя поцелую тебя. Сияния, я без тебя жить не могу и дышать мне без тебя трудно.
– Выживешь. Я-то выжила, тоже думала, умру, а нет, не умерла, всем смертям назло осталась жива.  И не забывай через что я прошла.
– Я помню Сияния, я всю жизнь хотел быть рядом с тобой.
– С тобой войны были, да гастроли.
– Сияния вопрос можно?
– Какой?
– Где ты так научилась танцевать танго? Тогда тридцать лет назад, девочка, совсем малышка, а ты танцевала, такой жаркий танец, что у меня до сих пор сердце замирает, как вспомню.

– Не тридцать Верещагин, больше, тридцать два. Два года было бы терпимо, но тридцать два. Это слишком.
– Тридцать это образно, естественно чуть больше. И всегда тебя вспоминал, представлял тебя в этом танце, когда мне трудно было. Твоя улыбка, твой задорный взгляд, твое сияние спасали меня.
– Выдумываешь ты, Верещагин.
– Нет, не выдумываю. Так где?

– Папа с мамой танцевали. Они очень красиво танцевали разные танцы, но мне больше всего нравился танго. Пока мама жива была, она учила меня. Она оканчивала институт, что-то там культпросвет. Они до рождения моего жили в городе. Хотя талант у нее по наследству перешёл. Бабушка, мамина мама, у нас была, огого! Она в городе оставалась, а я с папиной мамой осталась жить, в город не тянуло.
– Вот  понятно, откуда у тебя такая артистичность, у вас в роду царственные особы были? Ты так величественная и царственная, Сияния. Это явно по наследству передалось, такое благородство.

– Иди-ка ты домой Верещагин. Хватит.
– Я дома Сиянюшка. Я уже дома. Я нашёл вас, нашёл. Уж больше я тебя никому не отдам. Не отдам. Сияния.
– Верещагин не серди меня, я уже сказала. Уйди отсюда. Это я решу, сама.
Сияния оттолкнула его и пошла в сторону дома.
– Сияния прости. – Громко произнёс Верещагин.
– Тише, детей разбудишь. Окна везде открыты. Иди Верещагин. –
И она скрылась в доме.
Сняв туфли, она быстро прошла в кухню, включила свет и увидела сыновей.

– Вот и спалились. – Тихо произнёс Миша.
– Мамочка, а ты ещё не спишь? – Сделали удивлённые лица братья.
– А вы, отчего не спите?
– Пить захотелось, попили и заговорились.
– Подслушивали? – Произнесла она каким-то безразличным голосом
– Кого мамочка? Мы никого не слышали. Тишина кругом, все спят.
– Врут и не улыбаются. Ладно, я очень устала и спать хочу. Хотела убрать со стола, придётся всё оставить, пропадёт, так пропадёт, всё, что осталось.

– Мамуля, стоит ли волноваться об этом, там и осталось-то всего чуть, чуть. А кошечкам и собачкам  тоже надо что-то кушать. Подарим им. Иди, отдыхай мамочка. – Сияния ушла, а Миша продолжил. – Идём брат и мы спать, завтра всё же спросим её.
Он выглянул в окно, увидел. Верещагин никуда не ушёл, сел на скамью возле стола. – Смотри, он не ушёл, сидит за столом. Может, выйдем? А? Гриш?
– Нет, не надо. Они ещё сами видать ни до чего не договорятся. Видать мама на него обижена и сердита. Но правду мне всё больше и больше узнать хочется.
– Мне тоже, и ещё найти отца.
– И отца тоже. Слушай, а не причастен ли он к исчезновению папы? Как ты думаешь? Миш?

– Если выяснится такое, я его первым уничтожу. Если он решился на это, видать, он совсем маму не знает. Она ведь не простит никогда такое. Всё же думаю, нет, чувствуется, душа у него благородная.
– Оооо! У скольких этих благородных из-за любви крышу сносило, чего только не выделывали, если посмотреть даже в мировую литературу. Ладно,  спать надо, хоть осталось немного, но поспать надо.
И вышел из кухни. Миша поколебался, и всё же вышел на улицу, пошёл к столу. На его шаги оглянулся Верещагин.

– Миша?! А ты отчего не спишь?
– Пришёл со стола кое-что убрать, мама устала, а девчата спят.
– Да? А  я пришёл покушать. Ты не возражаешь? Я смотрю, все разошлись, а на столе так вкусен аромат, и шашлыком, так до сих пор и тянет. Я посидел в комнате, да решил выйти подышать и не выдержал, как какой-то воришка, забрался к вам.  Верещагин тихо и нервно рассмеялся.
– Нет, дядя Ярослав, ешьте на здоровье. А что сразу не пришли?
– Так не звали же. Как можно было к незнакомым прийти?

– Но нас-то ты знаешь, гостил почти неделю у нас. Только с мамой не знаком.  А почему ты здесь? Вообще, в нашем селе? Интересно знать.
– Знаешь Миша, поверишь ли ты мне, случайно. Здесь друг мой живёт, вместе в Афганистане были. Недавно встреча с однополчанами была, встретились, он пригласил к себе погостить. А мне что? Семьи нет, один живу, вольный, как сокол в небе, согласился. Пожил немного у него, но к нему сейчас гостей понаехало, уехать сразу не удалось, так он поместил сюда к тёте Вале. Надо же, а вы оказывается рядом живёте.  Мама у вас красивая.

Верещагин, замолчал, судорожно мял салфетку. А Миша пододвинул ему керамическую емкость «макитру» открыл крышку, в которой чуть ли не до половины оставалось шашлыка, и пододвинул овощной салат.
Угощайся дядя Ярослав, да не волнуйся, кушайте без всяких стеснений. Я не знал, что ты здесь остановился, а то бы пригласили тебя на ужин. Думал, ты с дядей Николаем просто был. Он часто объезжает село, помню ещё с юности, заглядывает к пенсионерам, нужды их узнает. Думал ты с ним за компанию.
А ещё подумал, откуда ты здесь? Спросить хотел, да тут, что-то с мамой приступ случился, впервые с ней такое. Как папа пропал, она волнуется всегда за нас. А позже с Гришей вышли, вас уже не было, извини дядя Ярослав, как то не до вас было.

– Не стоит извиняться, Миша, я же понимаю. Мама – это святое. Молодцы, любите её и оберегаете.
– Да,  дядя Ярослав. Как же, она мама наша. Ты кушай, кушай, жаль шашлык холодный, может отнести, в микроволновке погреть?
– Нет, Миша не стоит я и холодное поем.
– Как-то неудобно, дядя Ярослав.
– Да, всё нормально, мальчик мой. – С несмелой лаской ответил Верещагин.
– Интересно, дядя Ярослав, а как вы, нас с Гришей различаете? Мы ведь совершенно одинаковые.
– А мама вас различает?

– Хм, мама? Мама, конечно, она говорит мы разные. А папа, так тот вообще никогда не путал нас, а Олю мы часто разыгрывали.
– Я тоже вижу, вы разные, не смотря на облик одинаковый. Не могу объяснить, тебе Миша, но вы действительно разные.
– Дядя Ярослав, а у нас, как оказались, в городке нашем? Я так и не спросил тогда, думал, вы ещё погостите, а вы, отчего-то сорвались и уехали. Не дождавшись даже машины из ремонта.

Верещагин обдумывал, что сказать. Не говорить же ему, что тесты на отцовство сделать отвозил. Такое надо молчать до полного разъяснения, да и потом тоже, выбросить, уничтожить их надо.

– Знаешь Михаил, как раз мне позвонили, встреча назначена уже была, да ещё одно дело всплыло, так я на самолёт и в Москву.
– А куда или откуда ехал-то, если не секрет.
– Нет, не секрет, семью я ищу свою уж, наверное, всю Россию изъездил, откуда придёт примерная ориентировка, туда и мчусь.
– И как? Безрезультатно пока?
Верещагин помялся, пожал плечами и кивнул головой.
– Что-то я вас, дядя Ярослав, не понял да или нет?
– Не знаю, всё зависит от одного обстоятельства, смогу ли я найти ещё одного человека. Надеюсь, найду.

– А семья, как потерялась?
Верещагин молчал несколько минут, вздохнул и заговорил.
– Да, ещё лет тридцать назад, влюбился в одну девочку, она совсем молоденькая была, ребёнок почти. Пятнадцать лет было ей в то время. Вот понимаешь, всё было у нас, а имя и фамилию не знаю и адреса не знаю.
– Это, как же получилось-то? – Удивился Миша.
– Я, как увидел её, так и не знаю, что со мной стало. Понял, это девочка для меня. Моя. Не знаю, сможешь ты меня понять.

Мы в то время одной разведкой занимались, время давнее, да и своим рассказом ничего и не открою. Под видом артистов акробатов, у нас даже очень отлично получалось. Во все времена к нам шпионов-то пихали, толкали. Сейчас-то в открытую лезут, вон чего твориться в нашем государстве. Совершенно невообразимое.
В одной деревне выступали, брат, его Виктория и я.  А деревня, она даже и не была на пути нашем, не стояла и в списке, даже и не помню, как мы туда попали. Мы по деревням и не выступали, а здесь…
Верещагин вновь замолчал, затем вздохнул и продолжил.
Стоял за кулисами и смотрел, как заполнялся зал, и вдруг увидел её.

Верещагин вновь замолчал, поставил локти на стол, руками обхватил подбородок и закусил указательный палец. Сидел, молчал, лишь бледнел.
– Дядя Ярослав, вы лучше мясо кушайте, зачем палец-то свой кусать,
– Да не хочу я кушать вообще.
– А, что же дальше-то было?

– Что? Пошёл провожать. Что же, я взрослый, на пятнадцать лет старше её. Понимаешь ведь? Вообщем всё у нас было. Думал утром приду к её бабушке, поговорю, заберу с собой, вернулся к клубу, а там уже машина ждала, приказ, срочно вернуться. Брат и командир в буквальном смысле затолкали меня в машину.
А когда вернулся, в ту деревню поехал, её дома не оказалось. Сгорел дотла и утверждали, что все погибли. Только сердце не верило моё. Я продолжал искать, настоял, чтобы мне в архиве выдали её фамилию и имя. Но всё безрезультатно. Конечно, она могла сменить фамилию, выйти замуж, это понятно. И чем дольше у нас разлука становилась, тем сильнее я её любил. И ещё знаю, она родила двоих сыновей. Моих сыновей. Вот и ищу.

– А откуда вы знаете? Про сыновей, откуда знаете?
– Как тебе сказать? Увидел, как во сне это было, но это не сон был, не могу тебе объяснить. Она часто ко мне приходила и спасала меня, помогала выходить из разных ситуаций, когда думал всё вот она моя смертушка, а нет, иной раз брала за руку и выводила, а иногда клала на голову руку и я выздоравливал. Извини Миша, я пойду. Тяжело мне вспоминать.
Верещагин встал, похлопал Мишу по плечу и ушёл. Миша сидел ошеломлённый таким рассказом, как говорится с открытым ртом. Верещагин ушёл, а он всё сидел. Очнувшись, тихо произнёс.

– Значит, Гриша и я – его сыновья. А Оленька? Оленька выходит папина. Ох, сколько здесь тайн-то. И, как маму вызвать на откровенный разговор? Но так, чтобы без стресса для неё. Надо подумать завтра с Гришей.
Он посидел немного, уже становилось светло, Миша закрыл макитру, отнес, поставил на подоконник кухонного окна, затем ещё несколько блюд. Посмотрел на остальное, махнул рукой, если что и испортится, соседским курам отдадим. Сходил в дом принёс скатерть, накрыл сверху стол. –
Вот, как-то так, а то утром вороньё да сороки слетятся, своим стрекотом да карканьем не дадут детям поспать.

Посмотрел на дом соседки тёти Вали, в окне он увидел Верещагина, он махнул ему рукой, тот ответил и кивнул головой, что-то сказал по видимо, видел Миша шевеление его губ, но не расслышать отсюда. Но  сам произнёс.
– Доброй ночи, дядя Ярослав.
И пошёл в дом. Поставил блюда в холодильник, ушёл в комнату, лёг в постель.
Но сон не приходил. Видно в окно солнце вот, вот взойдёт, а у него мысли так и летели, опережая друг друга. Наконец мысли стали успокаиваться и он заснул.
И перед глазами появился волк, с белой мордой, открытая пасть, с высунутым языком, как бы улыбался и лизнул ему нос. Миша судорожно глотнул воздух и проснулся.
Что это было? – Спросил он себя.

Полежал вновь уснул уже крепким сном. И вновь лес, избушка, чуть в стороне от двери на пенечке стоит корзина и в ней ребёнок.
Ребенок зашевелился и слышно, как издавал звуки, кряхтения.
Белая волчица, тихо поскуливала, лизнула ребёнка и, подбежав к двери, поскулила громче.
Дверь открылась и из неё вышла молодая женщина, и тяжело ступая, переваливаясь, пошла к пенечку, длинное пальто было нараспашку, или не застегнула его или оно не сходилось на большом животе.

– Астра! – Произнесла женщина. –
Помощница моя, сторожишь? Молодец моя умница. Проснулась наша маленькая? Хорошо поспала на свежем воздухе наша девочка. Спасибо тебе Астрочка, проследила за ней, охраняла. Сегодня день тёплый солнечный.
Женщина погладила волчицу по голове, почесала за ухом, отчего волчица в блаженстве потёрлась о женщину.  –
Скоро Володя приедет, и ты побежишь к своим деткам Астрочка моя. А любимый, где твой? Еду запасает? Это хорошо, детки твои будут сытыми. Вот и мой Володя тоже  зачем-то в мир ушёл, у нас вроде всё есть. Ох, спина сегодня что-то болит, Астрочка, занеси корзину в дом. Прошу тебя.

Она вновь погладила волчицу и указала на корзину, поправила одеяльце. А волчица взялась зубами за ручку корзины, которая дугой возвышалась над корзиной, и понесла к двери. Остановилась, подождала, когда ей женщина откроет дверь вошла в избушку. И через некоторое время дверь открылась, выпуская волчицу на волю, женщина вновь её погладила и произнесла.
Спасибо Астра, помощница моя. Беги к своим деткам.

Но волчица села возле двери и смотрела на женщину, опустила голову.
Что Володю будешь ждать? Ну, жди моя красавица, а мне кормить надо, доченька моя ждёт.
Она ещё раз погладила волчицу и зашла в избушку.
А волчица легла возле двери, загораживая к ней подход. Вскоре подошёл здоровый темный с сединой волк, лизнул волчицу и лёг тоже возле двери.
Поднял глаза и ослепил Мишу ярким блеском глаз, что Миша зажмурил глаза.

А открыл, увидел рядом на кровати свою пятилетнюю дочку Снежаночку, она сидела и светила ему в глаза солнечным лучиком, поймав его зеркальцем.
Рядом с нею была Леночка дочка Гриши, и они тихо и весело хихикали.
Миша подскочил на кровати, девочки не успели убежать, и он схватил их руками за платьица на спине и, перебирая, собирая в кулаки, затем поднял их на высоту поднятых своих рук.
– Ах вы, озорницы маленькие.
Девочки визжали от удовольствия и счастья.

Миша вспомнил, что вот так же с ними играл их отец, тоже поднимал их высоко, а то и сразу троих. Тоже счастье и радость лились через край.
Иногда мама покрикивала на них, говорила, «дайте папочке отдохнуть, он устал».
Но папа подхватывал всех троих, да ещё и маму обнимал, всех четверых кружил, порой сваливались на ковер, сколько счастья было у них с отцом.
«Мне в удовольствие играть с моими любимыми детишками, и всегда найду для них время, и для тебя тоже, Сияния, ты моя любимая»

Папа всегда ей говорил, «моя любимая» в одиночестве ли они сидели, или на людях, он сам на неё смотрел сияющими глазами. От этого мама сияла, и мне всегда казалось, счастливее нашей семьи нет.
Миша улыбнулся. Конечно, преувеличиваю, есть и много счастливых семей.
Миша вспомнил сон.
Вспомнил волков, корзину с ребёнком, женщину. Не разглядел её лица, но она была молодая и беременна, и ещё произносимое ею имя Володя. Миша вздрогнул, опустил девочек на кровать.

– Ах, озорницы, поспать мне не дали.
– Нас бабусенька послала разбудить тебя папочка, и позвать на завтрак.
Девочки выбежали из комнаты, а Миша сел на кровати и задумался.
Выходит я видел маму? Маму и Оленьку. Где же это происходило? И отчего я сижу, одеваться умываться, завтрак и найти время, чтобы уединиться с Гришей и поговорить.
Миша привёл себя в порядок, вошла Зоя.
– А проснулся, соня, ну и спать.
– Гриша проснулся?
– Проснулся и давно, марш умываться и за стол. Ты, что ли скатертью на столе всё накрыл? – Зоя смеялась, обняла мужа, поцеловала его в щёку и толкнула к двери.  Марш в ванную и быстрее мы ждём. Гриша с Пашей баню сегодня хотят истопить. Как? Поддерживаешь?
– А когда я от бани отказывался? Что с утра?
– Нет, к вечеру, иди, ждём тебя.

Миша вышел из дома в прохладной  тени яблони, за столом ждала его вся семья. Лишь дети повидимо уже накормлены и играли не подалеку, на детской площадке, сооружённой ещё Владимиром для детей, но став дедом с радостью обновил, что-то убрал, заменив новым, что-то ещё добавил, разукрасил красочно. Обновил качели. Пять лет назад делал для крошек, в данный момент внуки подросли, и ещё прибавились. Кто на качелях катался, кто в мяч играл, старался закинуть в кольцо, но оно висело для них высоковато. Кто в песке возводил свои произведения, трёхлетняя Яна, дочка Оли танцевала и запела песенку, ещё не все буквы выговаривала верно.

Посмотли со всех столон, посмотли. – Пела Яночка, не выговаривая букву эр.
Танцуй лоссия и плач евлопа, а у меня самая самая класивая попа.  –
Танцевала девочка, крутя бедрами.
– Яночка! – Удивлённо спросила Сияния. – Детка, откуда ты слышала такую вульгарную  песню?
– Она не вульгальная бабуся, её папа пел,
– Павел?! – Сияния удивлённо посмотрела на Павла
– Мамуль, что тут такого? Её все поют, а пел по-другому, я не знаю, откуда она взяла слово попа. –  Под общий хохот ответил Павел и тоже хохотал..
– А мамочка танцевала, бабусь.
– И так же попой крутила, как и ты сейчас? – Хохотала Сияния.
– Да, бабуся. Класиво?

– Красиво, очень красиво, танцуй, солнышко. – Продолжала смеяться Сияния. – Ох, и рассмешили меня сегодня. Развеселили меня, так развеселили. Настроения мне подняли. Сияния подхватила внучку на руки и подкинула. – Умница моя.
– Ой, бабуся ещё.
– Ой, нет солнышко, пусть папа или вон дяди подкидывают вас, они сильные.
– А если дедушка Ярослав? – Подбежал Ильюшка. – Я хочу, чтобы он подкинул. Он высоко подкидывает.
– Какой ещё дедушка Ярослав? Что за дедушка? – Взволнованно спросила Сияния. За столом наступила тишина.

– А у нас дедушка гостил. – Продолжил малыш. – Он сказал, что он нам дедушка.
– Когда? У вас дедушка Владимир, вашего дедушку зовут Владимир, чуть ли не со слезами произнесла Сияния. И он скоро приедет.
– Мама не волнуйся, сейчас всё объясним. – Произнёс Гриша. – У человека машина сломалась. Миша ехал мимо, помог ему. Машину в сервис определили. А его пригласили пожить у нас, пока машина в ремонте была. Он жил у нас несколько дней, естественно, как могут его называть наши дети, он всё же человек в годах, естественно он для них дедушка.

– Хорошо, вам удалось мне объяснить. – Тихо ответила Сияния – Надеюсь, вы не лукавите. И она нахмурилась, ей показалось, что во дворе тёть Вали мелькнул Верещагин. Она нахмурилась, но в это время встал из-за стола малыш, который сидел напротив неё и подошёл к ней.  Потянулся и обнял её и произнёс.   
– Бабуля, смотри конфета, вот попробуй, очень вкусная, я одну скушал, а эту тебе бабулечка. – Произнёс сынишка Оли. – С чаем так вкусно.
– Ох, молодой человек, Сергей Павлович, умеете вы угодить женщине. Весь в деда, и похож на него. Тот знал всегда, как успокоить меня, и тебе это волшебство передалось.  Так утверждаешь, вкусная? – Мальчик кивнул головой. – Спасибо родной мой, спасибо.
Сияния улыбнулась, обняла внука, поцеловала и приняла конфету.

– Мама, может, поговорим? – Спросил Миша.
– О чём, сыночек? О чём ты хочешь поговорить?
– Мамуленька, не только Миша, мы все хотим поговорить с тобой. –
Произнёс Гриша. Давай мамочка на откровенный разговор.
– О чём?
– О тебе, о папе, хотим узнать, как мы родились.
– Вы, что же? До сих пор не знаете, как рождаются дети? – Тихо спросила, Сияния, переводя всё в шутку. – Сами уже родили по двое. Думаю, просвещать вас не стоит. – И тихо рассмеялась.

– Мамуля, мы не о том хотим узнать. – Произнёс Гриша. – Мы хотим знать, как вы встретились с папой, как родилась Оля. А потом мы.
Сияния услышав это, побледнела, дыхание её стало шумным и прерывистым. Она обводила взглядом своих детей. На неё смотрели шесть пар глаз. Все молчали, наступила тишина.

Верещагин  был по ту сторону забора, за кустом сирени, что растёт у тёть Вали, чуть стороне, но недалеко от стола Сиянии. И ему весь разговор был слышен. Он давно там сидел и ждал, когда выйдет Сияния. Смотрел на неё сквозь листву, и сейчас самому стало трудно дышать.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из инета, благодарю автора.