От чего отказался Есенин-12

ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН

Литературный анализ

*        *        *

Только что рассмотренным стихотворением мы начали анализ самого плодотворного и вдохновенного периода в творчестве Сергея Есенина не только потому, что произведение это одно из самых значимых по теме и эмоциональному восприятию, переживанию житейских гадостей и нарушений  Божественной Красоты, но и потому, что всё ещё щедро автор отдаёт здесь дань имажинистской образности. Сердцем чувствуешь, как нелегко было прощаться поэту со своим любимым детищем.

Смотрите! Уже в первом четверостишии — два прекрасных, воистину оправданных  сложных образа: мир таинственный, затихший и присевший, как ветер, — и, сдавившие за горло деревню, каменные руки шоссе!

Три — во втором четверостишии; один из них — классически непревзойдённый: звенящая жуть, испуганно заметавшаяся в снежную выбель. И ещё два — чёрная гибель и выходящий к ней навстречу поэт, выходящий отчаянно, с бесстрашным славянским вызовом.

В следующих семи четверостишиях — двенадцать поэтических образов, разной сложности. Итого — семнадцать. И ведь не скажешь ни слова упрёка. Потому что всё здесь здорово, проникновенно, точно и смело. Потому что трагедия требует именно такой сумасшедшей, невероятной, разрывающей сердце образности. Потому что за всем этим стоит уже пушкинская зрелость, глубина мыслей и переживаний.

По причине именно этой зрелости — зрелости в двадцать девять лет! — мы выбрали второе стихотворение, продолжающее есенинский прорыв к настоящей поэзии, в которой образ не самоцель, а только средство выражения мысли.

ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ

Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел —
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В разворочённом бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несёт нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь —
Корабль в плачевном состоянье.

Земля — корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Её направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был —
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В разворочённом бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несёт нас рок событий…

……………………………….

Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне…
Я знаю: вы не та —
Живёте вы
С серьёзным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведёт звезда,
Под кущей обновлённой сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин. (1924 г).

Великий лирик дал жизнь этой поэме о любви, снова подчеркнём, в двадцать девять лет. Когда он полностью породнился с пушкинским направлением в поэзии и пошёл, как теперь говорят «золотой серединой», но золотой, взвешенной, гармоничной не в смысле кипения чувств и сердечных переживаний, а в смысле уже почти православной выверенности в изображении жизни с неподкупной Истиной, о чём Пушкин сказал так: «И неподкупный голос мой был эхо русского народа».

В поэме, — пятнадцать образов, уже менее сложных, но более простых, доходчивых, житейских. Для создания этого многопланового по тематике шедевра поэту не потребовалось изобилия метафор и метонимий, трагическо-ужасающей гиперболизации образов — простые, доходчивые, житейские слова лучше передавали суть сложного содержания. А о том, что поэма сверхсложная и многогранная, как сама правда жизни, как сама Истина, можно сделать вывод, хотя бы обзорно просмотрев предыдущие стихи Есенина о любви.

(Продолжение следует)