Кира Грозная. Экспертный выбор. Октябрь-2020

1. ЖИЛЬ ДЕ БРЮН «недавняя мышь»
http://stihi.ru/2017/02/06/7517 квота ГР за редактирование отборочного тура

Они приходят, плащи их застёгнуты и зловещи.
Взгляд уклоняется, слово бежит от вещи,
имя – от должности, звания, ранга, чина.
В ничтожные поводы прячет себя причина.

Почему я?
Почему меня?
И за что мне?

Сердце стучит,
как шахтёр, заваленный в штольне.
Мысль непроизносима,
во рту горчит.
Генная память сигналит – замри, молчи.

Пророщенный страх, наследник инсомний,
вкрадчиво шепчет: ты вспомни, вспомни –
кому растрепал ту историю на Манежной,
у Дома Кино, под вискарь, в темноте кромешной?
Кому ты давал читать дневники Алисы?

Если спят кошки – из леса приходят лисы.
Мышата дрожат, как телята вблизи ножа.
Мышиными судьбами лисы не дорожат.

Гости в плащах поднимаются по ступеням:
стихает смех, обрывается чьё-то пение.
Первый этаж словно вымер,
за ним второй,
третий.

Куда тебе, мышь, воевать с горой?
Раздавит и не заметит.

Гости в плащах заполняют дверной проём,
входят, как страшные новости в мирный дом.
Держатся каменно,
монолитно,
веско.

Соседка в окне напротив задёргивает занавеску.

Стыдный холод внутри превращается в белый жар.
Ты стоишь, распрямившись: не сдался, не убежал.
Ты уже не будешь бояться их никогда.

И недавняя мышь неожиданно говорит:
Господа,
вспоминайте,
чему вас учили в школе.
Там в коридоре коврик –
вы бы вытерли обувь, что ли.


4. ИНГА СТАШЕВСКА «Eats shoots and leaves»
http://stihi.ru/2020/08/08/4419 квота ГР за редактирование отборочного тура

На занавески падать,
И в темноте лететь...

Катька сказала, панда –
Вроде бы как медведь.
Черный, немножко белый,
Словно декабрьский снег.
Катька рисует мелом
Лестницу на стене.
Розовую. He помнишь?
Бусы, браслет, платок.
Мама звала на помощь,
Да не пришел никто.
Скажет сестричка Валя,
Ей зашивая бровь,
Что "вот такой бывает
Истинная любовь."
Катька сидит, мечтает.
Кольца волос на лбу...

Я бы жила в Китае.
С пандами. Где бамбук.

 
8. ИГОРЬ ДЖЕРРИ КУРАС *** («Как сиротливо смотрится...»)
http://stihi.ru/2018/02/27/9775 номинатор журнал "Витражи"

Как сиротливо смотрится пустая,
застеленная наглухо кровать –
и комната, в которой перестали
ворочаться, и кашлять, и вставать.
Всё убрано, заправлено, красиво
(для тех, кому порядок красота) –
но пустота нема и сиротлива,
едва переносима пустота.
За стенкой люди говорят и дышат,
и поминают водкой старика.
А человек откашлялся и вышел –
застелена кровать и высока.
Ни звука нет, ни запаха – ни следа:
всё выветренно, убрано теперь;
дверь приоткроешь, постучишься: "Деда?",
и тихо выйдешь, и закроешь дверь.


 
10. СЕРГЕЙ ЗОТКИН «Три дня»
http://stihi.ru/2018/12/07/4306 номинатор Ильдар Харисов

Одним ухом я слушаю рэп юнца, другим – сообщение о катастрофе,
смотрю в окно на замерзающего скворца, курю, отпиваю кофе,
думаю о Тристане Тцара – настоящем профи,
не менее, чем Элюар, но не сбившегося на эклоги;
о том, что в марте еще февраль
о том, что завтра в дороге надо найти предлог
чтоб завернуть к Сбербанку и отправить Миронову долг.

На обратной дороге заехал в аптеку за каплями в уши.
В окошке, ба! Никанорова Нора – глаза красивые, а взгляд колючий:
никуда, мол, не денетесь все равно.
(интересно, когда подвесили Дуче, было ль ногам его холодно?)
Снова вспомнил сюрреалистов. Боже, какая была эпоха!
Стоило только Бретону свистнуть и "столько окон в бутонах"!
...Уборщица моет плинтус, стоя на четвереньках.
Последнее, что промелькнуло: получил ли Миронов деньги?

Потеплело. Закапало с крыш.
Мой скворец ковыряет отмерзшую цедру.
Глядишь, и продержится славный малыш,
даст Бог и одержит победу.
Есть ли смысл, когда говоришь, как если с кем-то ведешь беседу?
Не знаю. Я только делаю вид, только пытаюсь предмет обозначить,
как тот самолет, что синь бороздит,
как тот габарит, что на вышке маячит.

А солнце, а солнце уже закатилось за дом
с обшарпанной вывеской фирмы Hitachi, и значит
можно думать о чем-то другом,
переключая коробку на низкие передачи.


 
19. НИНА САВУШКИНА «Поэзия замечательных домохозяек»
http://stihi.ru/2020/10/17/9260 номинатор Елена Севрюгина

Покуда в кухне, в чреве СВЧ-
печи, из тени в свет перелетая,
томится тушка смуглая минтая,
я в декадентской шали, при свече,
пишу, читаю

заветный том из цикла «ЖЗЛ».
В нём, что не особь – всех иных особей.
Там всяк чудак по-своему шизел.
Я трепетно порхаю, как Жизель,
среди надгробий

литературных… Веки тяжелы,
радикулит постреливает к ночи,
когда цежу с усердием пчелы
классический нектар из дивных строчек,
плету веночек

сонетов – алфавит в глазах рябит.
Молюсь лучу оконному, вползая
к подножию Парнаса, где пиит
не ведает, сколь незатейлив быт
домохозяек.

С утра пеку пирог, что весь облит
глазурью чёрной горечи и злости,
но в сердце нетерпение сквозит, –
ведь в полночь запланирован визит
к поэту в гости.

Ночь, улица, фонарь, аптека и
поэт читает стих неторопливо.
Чернеет роза в золоте «Аи».
Шепчу: «Молчи, скрывайся и таи
души порывы».

Известно мне – поэтов тесен строй.
Но в том строю есть промежуток малый…
Скорей моё чувствилище настрой,
и мы под ручку, словно брат с сестрой,
войдём в анналы.

Темница кухни рухнет, и тогда
редакций сонных распахнутся двери:
«Ну, здравствуй, «Новый мир»! Гори, «Звезда»!
Я к вам пришла – навеки, навсегда.
Умри, Сальери!»

В тот миг не дай мне Бог сойти с ума,
оригинальность потеряв письма.
Здесь столько лир повешено на ветки!
Пусть говорят: я – попугай весьма
тропической расцветки.

Я бронзовею, творчески расту…
И в Петербурге мы сойдёмся снова,
Мне памятник воздвигнут на мосту.
Цитатами латаю пустоту,
долблю основу.


23. ЕЛЕНА ДОРОФИЕВСКАЯ «Так сходит свет…»
http://stihi.ru/2020/07/02/3226 квота Александра Спарбера за ведение рубрики «В гостях у...»

Твой град стоит на вере и тоске.
Закат неспешно сматывает сети,
склоняют ивы розовые плети
к следам волны на голубом песке.
 
Горят леса.
 
Дымы, как родовые древеса —
перерастают яблоневый сад,
садится солнце, увядает рута.
Похоже, что Перун играет с трутом
и не велит пожарам угасать.
 
То запад пламенеет, то восток.
В затылок дышит череда высоток,
оконных вспышек восковые соты
раскрыли зевы — втягивают смог.
 
А ты стоишь на крылышке пчелы,
глядишь, как сонно маются челны
на пристани — прикормленные птицы,
и тени их, объёмны и черны,
похожи на обугленные лица
горшечниц, земледельцев и купцов,
не спасшихся писцов и дегтекуров,
ходебщиков, бояр и балагуров;
на остовы разрушенных дворцов.
 
... как благодатно сеется огонь.
И лопуха раскрытая ладонь —
не тронь меня, не тронь меня, не тронь! —
зовёт на помощь грозовые тучи,
а слышен только клёкот из уключин.
Слетают воробьи с горящих стрех,
гудят, гудят невидимые пчёлы,
река готовит саваны парчовы
для сущих во гробех.
 
Так сходит свет, и жизнь идёт за ним.
Над куполами выскочек-высоток
ты оставляешь след своих кроссовок,
лес оживает, город воскресает,
смеётся Ольга, пташек отпуская,
и у реки камыш неопалим.



26. МАКС КАБИР «Вова»
http://stihi.ru/2020/10/11/7904 номинатор Серёжка Попов

Когда я был маленьким, меня часто
Били ровесники. Тела части
Были разбиты. Особо сурово
Бил меня мальчик Вова.
Мальчик Вова из интерната,
Которому я говорил «Не надо»,
Который не слушал, месил, как тесто,
Боже, как я ненавидел детство!
Раны зажили до свадьбы, правда.
Теперь я локально известный автор,
Как пишут в газетах всякие лоси,
А Вова скололся.
Вова вколол себе в вену дряни.
Вова скончался рано.
О мёртвых либо хорошо, либо…
Пошли вы в жопу со всей этой липой!
Вова умер в половине второго.
КАК ТЕБЕ СМЕРТЬ, ВОВА?
Турецкий «рибок», побритый череп.
Вову едят черви.
Соседи вздыхают от облегченья.
Вову едят черви.
Немного печально, но не плачевно.
Вову едят черви.
Только ночами меня колотит,
При мысли, что может ожить Володя,
При мысли, что я в первом классе снова
И снова меня будет мучить Вова.
Не то, чтоб земля была тебе пухом,
Просто лежи, как лежишь, братуха.
А если быть абсолютно честным,
То пусть тебе будет темно и тесно,
То пусть тебе будет предельно страшно.
Как мне когда-то. Должок погашен.
Должок погашен и свет потушен.
Давайте, черви. Хороший ужин.



36. ИРИНА ВАЛЕРИНА «Смотритель эдемского сада...»
http://stihi.ru/2017/07/13/285 номинатор Ильдар Харисов

Смотритель эдемского сада прислал письмо.
Зовёт нас обратно, соскучился, и вообще,
почти расписался в горячности. Глупо, мол,
сплеча рубанул-то – а вышло в итоге щеп
на добрый десяток вселенских аутодафе.
А так, говорит, всё неплохо, но скука жрёт.

...Да ну его к чёрту, верно? Сижу в кафе,
смотрю, как над липой цветущей камлают мёд
сердитые пчёлы, как туча плывёт на град –
не то чтобы обречённый, но Вавилон,
и первые капли, срываясь в дремотный сад,
летят через пыльный космос заросших крон.
 
Всё было, всё будет, и я повторюсь ещё
в десятках и сотнях – и снова приду сюда
писать тебе мелочи жизни. А что насчёт
бегущего времени – в сущности, ерунда,
песком ли сквозь пальцы уходит или водой.
Мне важно одно – то, что в нём пребываешь ты.
Горячий мой, яростный, жданный, как день шестой.
Под юбкой колени разводятся, как мосты,
едва только... Только и выручает её длина.
А город уже занимает гремящий дождь,
и я в нём одна... Заоконная глубина
глядится в меня, надменная словно дож.
 
...А нежности – море. Обещан такой прилив,
что я обмираю, на пальцах считая дни.
Один... и второй... и третий. Закат залип
на кнопке повтора, и томную муку длит.

Пускай я соблазн, пусть вместилище – нет греха.
Есть тесная близость – и близость всё ближе есть.
Заблудшие овцы нуждаются в пастухах.
А мне нужен только ты.

Преблагая весть:
и ливень иссяк, и закончился долгий день,
и значит, осталось долгих всего лишь два,
и в гуще кофейной – сплошь чувственный беспредел...
А в тёмных глубинах заштатного рукава
проклюнулись звёзды, и я не смотрю назад,
а только в тебя, открывая опять полёт.
   
...Ах да, я таки отписала в эдемский сад.
Сказала: спасибо, у нас уже свой растёт.