Белые снегири 29 - 9 -

27 НОЯБРЯ - ДЕНЬ  РОЖДЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬВИЧА ПАНКРАТОВА

Александр Васильевич искренне верил в своих авторов. Верил в доброе слово и светлые мысли. Верил в правду и верное дело. Всю свою жизнь он следовал этим принципам, не отходя от них ни на миллиметр. Он притягивал к себе людей этими качествами, с любым собеседником был чуток и внимателен.

Не терпел лжи и фальши, не любил случайных величин в творчестве. Со всеми был открыт и правдив. За это его помнят и любят люди.

Валерий Иванов мне недавно предложил, День рождения Александра Васильевича считать Днём рождения "Белых снегирей". А ведь действительно:
первый номер журнала тоже вышел в ноябре месяце. Мы, авторы, все это помним и дорожим нашим изданием и замечательным Издателем.

АЛЕКСАНДР ПАНКРАТОВ

МОЯ РОССИЯ
Куда меня не уносили
Мечтанья юношеских лет!
Но я любил лишь мать - Россию,
Что для меня дороже нет.

Она - не просто расстояние,
Высоты гор и ширь морей.
Россия - это состоянье
Души восторженной моей.

Россия - поле Куликово,
Бородино и Тихий Дон.
Россия - это ты, Сосково,
Где я когда-то был рождён.
Сквозь дождь и снег,
В мороз и слякоть
Всегда светило солнце мне.
Россия - это речка Якоть,
Вербилки на реке Дубне.

Россия - радостные звуки
Домой летящих журавлей.
Она - мозолистые руки
Моих строителей-друзей,

Берез и сосен разговоры
В родных придубенских лесах.
Россия - это песнь фарфора
На ДФЗ', в его цехах.
_________
ДФЗ' - Дмитровский фарфоровый завод в Вербилках ( "Фарфор Вербилок" )

ЧУТЬ-ЧУТЬ О СЕБЕ
Я родился зимой, когда дни коротки,
В небольшой деревенской избушке.
Лишь лучина у печки, горшков черепки --
Вот забавы мои и игрушки.
Кошка, пара овец, да баран был рогат --
Вот скотина вся наша и звери,
А суровый мороз и шальная пурга
Прорывались и в окна, и в двери.
Беззаботно встречая утрами рассвет
И цветам луговым улыбаясь,
Жил я там до своих до пятнадцати лет,
Чистотою души наливаясь.
Я ночами бродил по росистым лугам,
От душистого сена пьянея...
Дорог мне до сих пор птичий щебет и гам
И в лесах, и в садах, и в аллеях.

ЛЮБЛЮ Я ЛЕС
Люблю я лес заснеженный зимою,
Люблю его осеннею порой.
Но лучше он мне нравится, не скрою,
Когда деревья покрываются листвой.

Когда от солнца ласкового взгляда
Все принимает обновленный вид,
Иду я в лес.
А он -- с деревней рядом,
Вот за околицей березонька стоит.

Колышутся зелёные листочки --
Их треплет нежною рукою ветерок.
Осинки рядом, ёлочки, кусточки --
Берет начало здесь
Молоденький лесок.

Ну, а за ним,
Во всем своем величье,
До облаков, в сиреневую ввысь,
Во всей красе,
При щебетанье птичьем
Деревья вековые поднялись.

Громады елей, сосны и осины,
Ряды берёз, --
Без них и Русь, - не Русь.
Как хороши леса у нас в России!
Я их люблю, и ими я горжусь.
1962 г.

В НЕПЕРСПЕКТИВНОЙ ДЕРЕВНЕ
Прохожу деревенской улицей,
Лишь снежок под ногами хрустит.
Вот березка стоит и, ссутулившись,
Под накидкой пуховою спит.

Дом забытый стоит и печалится,
Что не вьется дымок над трубой.
Утро злобно морозом скалится,
Вероятно, любуясь собой.

Нет дымков над соседними крышами,
Нет к домам и проторенных троп.
Не встречает никто меня, пришлого.
Всем домам - хоть пожар, хоть потоп.

Здесь любой из домов себе выбери --
В нем души ты живой не найдешь.
Старики уж давно все повымерли,
По стране разбрелась молодежь.

Деревенька -- не знаю названия.
Суть не в этом. Куда ни пойдешь --
И не только в лесной глухомани,
В Подмосковье их много найдешь.
1978 г.

ИДУ К РОДНОМУ ДОМУ
Сегодня небо стало жидким,
Дождинки скачут налегке.
Деревья словно в плащ-накидках,
Как я - в плаще-дождевике.

Опять иду к родному дому,
Где ни был очень много лет.
Ботинки в вязкой жиже тонут,
Не остаётся сзади след.

По этой просеке знакомой
Решил шагать я напрямик.
И застревает в горле комом
Моей души беззвучный крик.

Но этот крик услышан, понят,
И я обрадован до слёз --
Передо мной, в земном поклоне,
Склонились головы берёз.

ОСЕННЯЯ НОЧЬ
Воздух плачет росой,
Миллиардами слёз,
Провожая ушедшее лето.
Только слышен в ночи
Шепот лип и берёз,
Да гармонь заливается где-то.
Не видать огоньков
В темных окнах домов --
До утра отдыхает деревня.
Лишь шуршаньем листвы,
Да киваньем голов,
Говорят нам о чем-то деревья.
60-е годы.

ПРЕДЗИМЬЕ
Вот осинка у дороги
С обнаженной кроной
Приняла вдруг вид убогий --
Щипаной вороны.

Наползли тумана клочья.
Солнце еле плещет,
И последние листочки
На ветру трепещут.

Слышу птиц тоскливый голос
На полях умытых,
Где последний убран колос
Золотого жита.

День короче. Пахнет снегом.
Тучи с тяжкой ношей.
...И под синим русским небом --
Первая пороша.

В этом снеге --
Первом, волглом --
Чуем дух мороза.
В нем -- зимы суровой, долгой
Первая угроза.

ВЕТКА ЧЕРЕШНИ
В пустом саду грустит черешни ветка,
Склонившись низко над моим окном.
Стучит в окно по вечерам нередко,
Как будто просит, чтоб пустили в дом.

Смотрю на эту ветку я простую.
Спрошу её -- она молчит в ответ.
О чём грустит? О чём она тоскует?
Кому расскажет свой она секрет?

Вот так и я с печалью и тоскою
Качаюсь, словно ветка за окном.
О чём грущу я летом и зимою?
И расскажу ль кому-нибудь о том?

Пока молчу. Молчит и эта ветка,
Что, наклонившись над моим окном,
Сквозь солнца свет, туман и ливня сетку
Ко мне стучится осторожно в дом.
1960г.

ФАРФОРИСТЫ
Над рекой, выделяясь в округе,
Заводские стоят корпуса.
Здесь простые рабочие руки
Над фарфором творят чудеса.

Не успеет рассвет перламутром
Озарить голубой небосвод,
Как, встречая янтарное утро,
Фарфористы идут на завод.

По цехам, на участках завода,
На своем на рабочем почту
Фарфористы на благо народа
Создают и творят красоту.

С огоньком и с душевным порывом,
Проявляя смекалку свою,
С мировым трудовым коллективом
Фарфористы в едином строю.