989. Любовь во время чумы

        Пульс у того был слабый, дыхание хриплым, неровным, да еще холодный пот, словно у умирающего. Однако осмотр показал, что температуры у него нет, ничего не болит, и страдает крестник только одним — желанием срочно умереть. Врач умно расспросил сперва больного, потом мать и еще раз убедился: симптомы у любви и у чумы одинаковые.
  Трансито Ариса, бывало, говорила: «За всю жизнь мой сын болел только чумой». Разумеется, она путала чуму с любовью и начала путать их задолго до того, как память у нее запуталась окончательно.
  Фермина Даса узнала, что он — один из музыкантов на хорах, но ни разу не осмелилась во время службы поднять глаза, чтобы удостовериться в этом; однажды в воскресенье ей открылось: все инструменты на хорах играли для всех, а скрипка — для нее одной.
  Слабым никогда не войти в царство любви, законы в этом царстве суровы и низменны, женщины отдают себя лишь смелым и решительным мужчинам, они сулят им надежность, а это то, что нужно женщинам в жизни. Любовь, как ничто другое, — природный талант. Или умеешь это от рождения, или не сумеешь никогда.
  У них было такое чувство, будто они проскочили голгофу брака и прямиком вышли к самой сути любви. Точно супруги, прожившие много лет вместе и наученные жизнью, они вступили в тишину и покой — за границу страсти, где кончались грубые шутки несбывшихся мечтаний и обманчивых миражей: по ту сторону любви.
          Габриэль Гарсиа Маркес, «Любовь во время чумы»

***

Запах горького миндаля –
тень несчастной любви и смерти,
дым блуждающего огня
в сени манговой влажной жерди,

вместо сердца – песок. Толпа
гомонливая в исступлении:
говорят, тут у вас чума,
и любовь – будто преступление.

Черный кофе, альмохабанас*,
распорядок свой принесла
смерть, о слезы любви поранясь:
тоже, скажет мне, каббала.

Белым саваном гроб рояля,
пятьдесят один год взаймы,
жизнь супружескую роняя
оземь кладбища, – что ж, греми,

смерть, над лысиной Флорентино
вальсом скрипки, и пусть холмы
«Коронованную Богиню»*
ночью лунной до хрипоты

струн разносят, едва Фермина
скрутит биди* и вопреки
счастью выскочит за Урбино
замуж, – молвили языки.

***

Посреди духоты жасмина
и зловония трупных канав –
Моцарт слышался, серпантином
извивалась чума стремглав,

темнота набухала дыханием,
поцелуями на устах
и убийственным дарованием
страсти, выжженной на сердцах.

Что от пояса вьется выше,
то души любовь в небесах;
все от пояса и чуть ниже –
для любви без ключей впотьмах.

Доминантой пустого рая
остается животных страх:
неизвестное нас пугает,
как обрывы на рубежах.

Но иначе любить невозможно,
ибо нет ничего трудней,
чем любовь, что не спрятать ложью,
ни молчанием в дюнах морей.

Желтый флаг. Пароход. Магдалена*.
Новый круг в десять праздничных дней:
в каждом круге любовь неизменна,
но и круг – это время смертей.

…Вспоминай обо мне белой розой,
говорят, и любовь, и чума,
одинаково остроносы
и костлявы, как смерть и тьма.


12 июля 2020 года



* Альмохабанас – сырные булочки традиционной колумбийской кухни.
* «Коронованная Богиня» – вальс, который написал Флорентино Ариса для Фермины Дасы.
* Биди – небольшие азиатские сигареты.
* Магдалена – река, по которой на пароходе «Новая Верность» путешествуют Флорентино и Фермина, когда им обоим уже за семьдесят.


Иллюстрация: Luisa Rivera