Связь

Сейчас просто, не то что на заре интернета…
Прожорливый,  словно удав,  таксофон
глотает одну за другой 15-тикопеечные  монеты,
выдерживая долгую паузу, прежде чем
заставить абонента ответить.
Рассеянно наблюдаю неспешное течение
замызганной Яузы,  с митьковским апломбом
размазывающей по  растрескавшейся
от времени раковине вязкий, мазутный ил.
От ветра прикрыв микрофон ладонью,
стараюсь вспомнить, зачем позвонил.
“Алло”, приправленное междометиями
твоей  мамы и космогенными шумами,
приводит в движение  слуховую мембрану
с одновременным, едва ощутимым
нажимом на самолюбие, почти не раня:
 – Тебе не кажется, что для звонка слишком рано?..
Всего пара монет – на сверку часов, погоду...
Мы не совпадаем даже по времени года:
весна в Москве  – почти зима,  весна в твоих краях –
практически московское лето, по определению несовместимы.
Но я зачем-то начинаю в подробностях описывать вид из окна,
не в силах произнести: “ Ты мне нужна…“
"Удав" глотает  последнюю, скудную дань,         
задумчиво переваривает – раздается щелчок,
эфир взрывается высокочастотными  сигналами,
в которых считывается мольба погибающего в пустыне – “пить… пить…“
КамАЗ  выруливает из ворот с надписью краской “Пит-стоп“,
врубает скорость, окатывая телефонную будку мутной водой.
Удар кулаком, еще и еще, до сбитых костяшек, и, наконец, –
примирительное похлопывание ладонью по многострадальной
щеке, татуированной бесчисленными телефонными номерами:
 – Ничего личного, приятель, ничего личного, прости,
надеюсь,  все останется между нами…
Иду домой по набережной, отмечая как должное,
без всяких эмоций, что ветер, бушевавший неделю,  стих,
что воробьи оглушительно чирикают, рассевшись
на безвольных, измотанных непогодой проводах.
Незаметно для себя подхватываю ритм:" Padam, padam*…"
Получится, надо только наменять побольше монет!..
Сейчас просто –  мобильная во всех отношениях связь,
но я  не звоню, возможно, потому, что знаю ответ.




*Шансон, написан в 1951 г. для Эдит Пиаф (piaf - воробышек, фр.)