Алексею Лавецкому

Март. И слякоть такая, что бесит аж!
Чертыхаясь бойко топаешь по грязи.
Каблуки и чулки – цена на весенний кураж,
В сумке бренди, а значит все на мази.

От тебя до него два случайных концерта,
Соль, текила и разговор по душам.
Шансов не облажаться всего два процента,
Даже больше узнать по глазам, чем по словам.

Загляни к нему внутрь, не пытаясь найти изъян,
Не сворачивай кровь и не лезь под кожу.
Самый искренний, тот, кто изрядно пьян
И тебе ничего ни за что не должен.

Вот представь, всего тридцать один,
На экспорт харизма, талант и голос.
Сам себе повелитель и господин,
Укажи на любого — заткнет за пояс.

В нем столько Бога, что он его отрицает,
Музыки больше, чем можешь себе представить.
Нужно быть самой последней дурой,
Чтоб ее втискивать в табулатуры.

Девки бросают взгляды, губу мечтательно раскатав,
Дамы постарше грезят, губу досадливо прикусив,
Оказаться на месте гитары в его руках.
До чего же он, черт, безудержен и красив!

Стоп. Достаточно. Хватит. Уходи по воде.
Дальше ступай одна. Мостик шаткий.
И уже в такси, усмехнешься сама себе:
Господи, как к лицу ему все его шапки…