Том Второй

«We sat and talked at the same black table:
me and God. He told me that while candles were burning,
I could confess. Then I lit the lamp»


Вот – Второй том.
Как был изначально задуман не мной, но он не сгорит.
Вот она – исповедь тремора рук, того что внутри и даже «из».
Морозным дыханием мира коснулось груди изнутри
и сверкает оттуда глазами, что цвета как кровь, красны.
Я кричу в потолок, и слова, отскочив, прилетают в глаза.
В тишине растворится на помощь призыв, но ты - Цоя
звезда, и поэтому всё ещё жив.

В полвторого в квартире звонит телефон – и молчат.
Как будто бы что-то хотели сказать, но уже не хотят,
так всегда.

Прогоняя с постели, тревога буравит хребет.
Приготовленный мозгом пирог, та накроет на кухне
и медленно съест.

Под утро гудки замолчат, и эхо замолкнет в
кирпичных стена;х, ведь все остальные
давно уже спят.

Наступает Апрель.

Ледяною ладонью проводит Камю по спине.
Отпечаток шипит белой мудростью слов, что
прекрасны, как корни молитв и псалмов, что
уродливы, словно обличие лжи и предательств.
В процессе суда никаких доказательств - убогие
доводы сюра и бреда души.

Проводила свой День до ворот, а дальше он сам
выбирает кого навестить. Как прекрасна весна!
На улице душно то ли; от людей, толь от солнца,
но День забывает пальто – всё равно.

Пускай каменеют ручьи и пустеют аллеи – в них
нет ничего от людей – все равны, всё же я
остаюсь на той порванной плёнке в японском кафе
«для своих».

Творец, а ты сам в себя веришь?

Пора. Говори.

0. Ouverture del Logos
[0. Увертюра Логосу]

В этом мире косом существует прямой пистолетный удар,
однако и он не прямей, чем прямая кишка.
Вы право кричите «постой» своей мысли,
да тщетно - она растеряет запчасти морфем,
и ужалит вас в губы «осой».

И в этом все радости жизни – абсурд и грамматика слов.

Если хочется знать коль процент слов из книг - шелуха,
положите на каждую четверть страниц – водомерку.
Задайте вопрос: почему на о-враг не ссылают врага?
Поймите - менять одну букву в «кровать» -
пустить кровь, но в обоих итогах
уснуть.

И если бы ты, человек, был пространствами твёрдого типа,
то я б назвала тебя – «стерео»типом. И так битый час
(хотя кто его бил?
Да бьюсь об заклад,
что закладом и били).
Распробовать привкус слогов -
смаковать.

но когда в этом хламе, летящем в глаза, потеряется повод,
я тебя назову существительным женского рода.


Atto 1. (Aria del duetto. Tenore di forza e mezzo-soprano)
[Акт 1. Ария дуэта. Драматический тенор и меццо-сопрано]

-ИЗМЫ ИЗ МЫ, ЛИЧНОСТЬ «МЫ» КАКОВА ИНТЕРЕСНА


Придумали собственный ад и вплели его в кожу,
мы трём свои вены, втирая поглубже вину.
Если то – ад кромешный, то где его крома ?
Иль есьм навь - правь наяву ?

Человек не есть вещь, чтоб его потерять.
Ну а мышечный орган и ткани не бьются.
Всё вдумка – выду;мка без «ы», где теряетесь «вы»,
как теряются мысли в природной (не те) чисто«ты».

За горами блестит Алма-Ата. Другой жизни
сигналят огни фонарей, что оранжевым светом
продавят нам веки. На век изменили судьбу,
мы – калеки – калики игры своей.

В меру довольные временем, в меру иронией места.

Проблемы мышления взяты из детства – холсты,
на которых писали родительски руки, заполнены
краской, где нам рисовать? Ты участник войны
между зовами чистого сердца и страхом.

Тоска.

Solo mezzo-soprano
[только меццо-сопрано]

А Я –ИЗ_Я – А «С» Я


Над кроваткой склонявшися мать говорила,
что родинки – место, где Бог целовал,
не осмелится чёрт прикоснутся когтями –
святое си тело – небесный овал.

В тишайшую ночь, что под полной луною,
шептался неписанный ране пролог:
что выжжены губы подкожной смолою,
от них на щеке у Распятого - синий ожог.

«Все демоны скрылися где-то внутри,
глаза закрывай ты свои – рассмотри»
Меня злеющий враг прочитал и почём
никогда не был так дьявольски; огорчён.

Залезаю на стену – пытай – не убьёшь,
пробирайся в дремучие сны и кошмары,
всё тщетно – то битая изнутри вошь,
что уже у церкви; возвела закомары.

Единственный смысл – отсутствие смысла,
здесь жизнь не важна, тут важней вещество.
Я – чёрный квадрат, аттестация мыслей -
удар в бесконечность ничем из ничто.


Аtto 2. (crescendo fortissimo)
[Акт 2. Очень громко, по нарастающей]

Заставляю играть игру, а потом ухожу и смотрю:
в этой мясо и рубке морфем ощущений,
костей перемолотых в турке,
кипящий напиток смолы и подкожного жира.
Радужка – дуга-семицветка, як
алый цветочек в руке, что с рождения
тремор покинуть не может,
а совесть всё гложет и гложет:
шевелится что-то под кожей,
затылок стучит сапогами,
опаловый хлад подступает кругами,
пылает и гнётся земля под ногами,
в ушах, и в глазах, и во рту муравьи, что
кусили кусили кусают,
кусили кусили кусают…
под черепом кто-то заклацал зубами -
кусают,
в глазах замахали руками -
кусают,
под флагом остались,
на флаге лишь кости – глазарий
кусают,
небесный овал целовали, да
тела коснулись когтями -
кусили, кусают
кусили, кусают
кусили, кусают кусаюткусаюткусаю…

ВОТ яка судьба злойдейка,
АХ, разбойник-канарейка!
Пустим наши ножки в ПЛЯС,
Пусть глазеют все на нас!

[гусары снимают свои кивера и, подпрыгивая, начинают хлопать по своим голеням]
ОП! Хоп! (мчит галоп)
АТЬ! Крять! (мнёт кровать)
БУШ! Баш! (говор ваш)
УХ, Друх! (веет пух)

[хор]
Мы отбилися от РУК!
Мы забыли про ПОДРУГ!
Буш, Баш, Буш, Баш -
этот город будет наш!

[на тональность выше вступает женская партия версальских молочниц]
Авось да небОСЬ -
возьми да брОСЬ!
Грешное ТЕЛО
и душу разъЕЛО!

[гусары убегают, остаётся женская партия]
АХ, разбойник-канарейка,
РОЗЫ – алы, загляденье!
Будешь помнить ты про НАС -
Поливай цветы не РАЗ.

[молочницы убегают].


Итог.
Я шепчу в потолок.
В тишине
растворился призыв.


Atto 3. (rigoroso)
[Акт 3. Строго]

Самураева дочь -
точь-в-точь.- Ночь.

Правильный тенок от
розовых цвет, утонул.

Доехали во время
к озеру – спех, мы успели.
Успех.

Парк… не одержит верх,
проиграл - покоримая я
непокорна – двойна.

Заброшенный Спутник,
ты путник - он «рас-»
для прекрасных за-
раз – фраз.

///

-Фермат. Над
нот носцем.
-Целая пауза, рос том,
мыслей миссия.
-Форте-форте-фортиссимо.