Сибирский характер

Сибирский характер.
 
С румянцем ярким на щеках.
На самодельных лыжах мчится.
Аж, слёзы сыплются из глаз.
И, сердце бешено стучится.

 Вдруг, у подножия горы.
С разгону полного свалился.
И, кувыркнувшись, раз, другой.
В сугроб зарылся с головой.

Ноют сильно: плечо и коленко.
Кружится до, тошноты голова.
И думает он, что теперь уж наверно.
Не встанет на лыжи, уже, ни когда.

Лишь только поджили ушибы.
Парнишка на завтра, уж всё позабыл.
Перепробует все, он крутые обрывы.
И, снова румянец на щёчках горит.

Было мне лет тринадцать. Ребята, которые жили, в Затюменке, Малом и Большом городищах, Зареке, правда не все, катались с правого берега реки Туры, около Тюменского музея, тогдашнего. Действительно, не много было таких смельчаков. У меня была там проторена особая лыжня. Как - то один парнишка мне сделал замечание: «Ты чё, катаешся, всё не там, где все катаются» Ответил ему, дескать, это моя счастливая лыжня. Тут поехал, и тут же свалился. Очень было больно. Сильно ушибся головой, и очень тошнило. Кое - как собрал разлетевшиеся в разные стороны лыжи и еле поплёлся домой. Стыдно было перед тем парнем, что так хвастался своей лыжнёй. На завтра стало легче и я, наперекор сам себе пошёл кататься на правый же, берег реки Туры, что возле Троицкой церкви. Встал на кромке Дунькиного сада. Берег был очень крутой и очень не ровный. Запрсто можно было голову сломать. Но, я же ведь пошёл, чтобы переломить свой характер. Скатился пару раз и остался довольным, что всё получилось нормально. Через день встретился со своим другом Витей Чертищевым. Это был непререкаемый авторитет Зареки.Он предложил мне покататься с того же берега Дунькиного сада. Я его также уважал, как и он меня. Поэтому ничего не сказал, что я позавчера уже катался с этого берега. Пришли на это место и стоим, просматривая такой крутой и длинный спуск. Это происходило, метров около двадцаим пяти, от Северо  - Восточного края Дунькиного сада. Витя стоял восточнее меня, и внимательно просматривал путь, по которому сейчас должен промчаться. Я видел, его побледневшее лицо, и скорее, от волнения, у него пересохло и во рту. Но, я ничего и в этот момент не сказал, что я уже отсюда съезжал. Не сказал, только потому, чтобы не поранить его самолюбие. Поменяйся мы местами в этот момент, уверен, что – и он поступил также. Именно, так характеризовлась наша дружба. Секунд через десять он полетел на лыжах вниз. Со стороны было смотреть, жутковато. Я видел, что лыжи его так прыгали, что он в любое время мог свалиться и получить любую травму. Он устоял, пересёк на огромной скорости всю ширину реки, и по инерции закатился на противоположный берег. Видя, как скатывался он с такой крутизны, мня, что – то хотело остановить, но не тут – то было. Назад пути не было, да не дай бог, перед таким другом, опростоволоситься. Пару раз ещё промчались с этого берега реки Туры, в этом месте.
По отношению названия – Дунькиного сада. В старинные времена в Затюменской части города проживали боярские дети - Дуняшкины. Они служили в армии России, средними командирами. Те, кто говорит, что это место названо в честь, какого – то сторожа или сторожихи, это дилетантское мнение. Да, я тоже такое слышал в сороковые годы, от своих дядей и тётей, которые ходили туда на танцы в тридцатые годы двадцатого века.
Ну а так, как там жили боярские дети, то этот сторож, возможно, имел фамилию Дуняшкиных - то возможно, он был, как бы символ совпадения. Скорее всего, это место носило и ранее имя Дуняшкиных, хозяев этого сада.
Я, хотел и далее это название расшифровать. План наметил. Какие архивы просмотреть, а их ещё очень не мало в ГАТО, да не допустили меня до них. В связи блокированиями и преследованиеми меня, тем, которые делали всё возможное и не возможное, что бы я бросил заниматься архивами.
Раньше я получал документы, почти сразу после заказа. А, потом время от заказа, до их доставки, уходило неделя, а то и две. Можно всё это проверить по журналам архива. Я же работал с огромным воодушевлением, каково мне  было, пережидать такой интервал времени. Я места себе не находил. Они и проникая в мою квартиру, подозреваю, что специально перекладывали мои работы из одной папки, в другую. Неряшливо вести свою работу по истории Тюменской области,  просто не мог. Наработать десятки тысяч архивных работ, я просто, был не в состоянии при той же не внимательности и неряшливости. Даже, при такой скрупулёзной хронологии, и то набежало лишних работ, не менее тысячи архивных листов. Ещё хотелось бы что – то сказать. Уже и удивляться перестаю, что меня преследуют только за то, что я их всех, в отношении своих работ, переплюнул. Почему перестал удивляться, да, потому, что это стало, уже системой в моей родной России. Нет ни какого закона, нет ни какой совести и стыда. Это очень страшно, если кто видит такое.