Поэзия о войне ветерана 587

         З А О Ч Н А Я  Л Ю Б О В Ь.

                1

Кипели бои на смоленской земле,
деревни зимой засыпало метелями.
Хлевы опустели. Жарко печи топились,
и бабы порой голосили по мёртвым.
Лежал аэродром, закрытый лесами,
и самолёты летали и ночью и днём.
Пилоты после боя долго сидели,
рисуя на картах свой завтрашний день…

Однажды в холодный безрадостный вечер
посылки от девушек им принесли.
Веселье туг было! Жребий бросали:
Семёну достались шарф и письмо.
В письме две короткие строчки:
«Пусть враг вас боится, а смерть
обойдёт». — Ия.
Вглубь сердца проникли эти слова.
Семён написал ей, свернул треугольник,
немного подумал, в конверт самодельный
вложил своё фото, отправил в Сибирь.

С тех пор завязалась сердечная дружба.
Как-то Семён возвратился усталый:
Друзья улыбаясь, конверт подают.
Читает Семён: «Осторожно, не мять».
Тревожно забилось солдатское сердце,
хотелось ему незнакомку обнять.
А строчки письма, как поющий родник,
взглядом к лицу незнакомки приник
и видит он: девушка лучше зари.
Нет, не встречал он такой красоты!

Друзья обступили, им глаз не отвесть.
— Теперь тебе, Сёма, не пить и не есть!
Завидуют другу, смеются не зло:
— Ну, что ж, твоё счастье, тебе повезло.
И снится им всем шапка чёрных кудрей,
и взор дивных глаз ночи темной черней,
а в грустной улыбке ряд чудных зубов…
И грустно вздыхают пилоты от снов.
Тоскует Семён и мечтает о ней,
и в сердце любовь всё нежнее, сильней.
Он чувствует чудо: стал в битве смелей!
И жизнь становилась дороже, нужней.

                2

Вот прошла зима, а лето
прибежало с тёплым ветром.
На полях чужой страны
догорал пожар войны.
Как-то шёл Семён с полета,
шлем в руке был у пилота.
Было жарко. Он наган
положил себе в карман.
Вдруг он слышит шорох, свист:
на суку парашютист,
а другой бежит к нему:
— Быть же, гады, вам в плену! –
— Сёма зубы крепко сжал
и быстрей наган достал.

На деревьях птицы пели,
фриц сползал с высокой ели;
Лётчик их застал врасплох,
громко крикнул:
— Хэнде хох!
Фрицы вскрикнули в испуге,
дружно поднимая руки.
Проклиная крепко жизнь,
друг за другом поплелись…

Пишет лётчик Ие сразу
по-немецки одну фразу:
«Стало меньше на два фрица
и видна уже граница».

                3

Разбили фашистов. Победа звеня,
вернула надежды и радости дня.
Недолго Семён возможности ждал:
невесте он вызов, пропуск послал.
А Ия в тревоге и страхе жила,
и счастью такому не рада была,
но ехать решила, зная одно:
разлюбит Семён её всё равно…

Умчал её поезд, умчал на Берлин.
Встречать же Семён пришёл не один.
От поезда Ия к вокзалу идёт,
а Сёма за ней эскадрилью ведёт.
Вдруг хохот раздался, как гром
позади!
— Ох, Сёма, а вдруг вот она впереди?
— Мала и хрома, а ботинок какой!
Заочной любви не бывает простой…
Уйдешь, убежишь от красотки своей.
И хочется Ие с глаз скрыться скорей.

Но: «Нет, не могу! Этой встречи ждала.
Мечтала о нём и любовью жила,
навстречу пойду. Эх, была — ни была!
На горе иль счастье судьба привела.»
И смело взглянула, — к пилотам идёт:
Краснея Семён, от друзей отстаёт…
Глядят на пилотов, что звёзды глаза,
с крылатых ресниц покатилась слеза;
с улыбкой она приветствует всех;
и стало им стыдно за грубость и смех.

Её окружили, к себе увели
и светлой улыбкой их лица цвели.
— Семён опоздал, — говорили они, —
— он умирал от тоски и любви!
— Я очень хотела увидеть Семёна.
Напрасно спешила уехать из дома.
Хотела ему о любви рассказать.
Прощайте, друзья! Не могу его ждать.

Пилоты смотрели ей грустно в глаза
и хором вздохнули, и каждый сказал:
— Нет, нет вас не пустим, остаться должны!
И все были снова в неё влюблены. –
Ждут в клубе нас, Ия! Идёмте туда, —
краснели за друга они от стыда. —
Там чудный рояль, вы любите петь.
Мы слушать вас будем, с любовью глядеть.
— Согласна, — с улыбкой Ия сказала
и белое платье из сумки достала.

Оделась она у них за шкафом
и розовым плечи прикрыла шарфом,
кончики туфель видны из-под платья.
Ей алую розу дали:
— на счастье! –
сказали с восторгом, любуясь, они…
Нагрели землю июльские дни.
Но в зале прохладно, красиво так было,
Ия обиду и горечь забыла.

Зал ослепил красотою своей,
И замерла Ия у самых дверей.
Увидела белый рояль у окна
и быстро к нему устремилась она.
Опять засверкали слезинки в глазах
и роза горела в её волосах.
На шее светилась жемчуга нить.
Боль в музыке Ия решила излить.

Влюблённо смотрели на Ию и ждали:
По клавишам пальцы её пробежали
и смело аккорд за аккордом берёт,
зал замирает, — богиня поёт:
«Я на любовь любовью отвечаю,
Не смею чувством нежным пренебречь.
Когда любовь овеяна печалью,
она сильнее сердце может жечь.
Мне, может быть, в судьбу поверить надо
и в жребий тот, что дарится судьбой.
Приходит к нам, как высшая награда,
такая лебединая любовь.
И пусть судьба сама теперь нас судит,
не думая, ей в руки отдаюсь.
Любовь приносит столько счастья людям!
Я это счастье потерять боюсь…»

И флейты нежнее голос звучит,
в открытые окна песня летит.
Семён под окошком долго стоял,
за трусость себя ругал, проклинал.
И хлынули слёзы — не мог удержать,
любимую хочет к сердцу прижать.
Легко ему стало и хорошо,
с букетом цветов он к ней подошёл,
упал на колени, цветы преподнёс
и щёки блестели от радостных слёз.
Ия головку склонила свою,
их губы шептали:
«Люблю…, люблю…».

                Елена Николаева
                1969 г.