Константин Обнин

ххххххххххххххххххххххххххх
 Константин Обнин
                (Роман в стихах)
                Мой дядя…
                (Пушкин. Е. Онегин)
       
                Пролог
Жил был весёлый человек.
От других не отличался
Курил, вино любил, учился и служил,
До пенсии дожил.
Ещё, лет 25 не увольнялся.

Потом по сокращенью штатов,
И той работы был лишён.
Ещё лет пятнадцать пытался передать
Миру кучу изобретений и открытий.
Но, оказалось, они, теперь кому нужны.

Скучно стало. Ну, летом
Дачные заботы и по грибы.
Время есть на что убить.
Зимою хуже.  Ну в театр сходишь,
В музей или магазин.

До восьмидесяти на лыжах.
Но видеть, плохо стал.
От прогулок подустал.
И стал искать чем бы заняться,
Пока, ещё активный.

И чтоб брюзжание жены унять,
Внезапно, ни с того и не с сего,
Поздравив близких и знакомых
В стихотворной форме,
Понял, на что способен.

Сел за кухонный стол,
И стал стихи писать!
И за год написал так много,
Что пару книг издал.
Ну, качество их… Хм! К чему лукавить!

Писать, не делать, сердце не болит.
Ещё одну в «стихи. ру», в интернет
Отлёживаться отдал.
Там крупных форм, пока что нет,
Только стишки на сохранении
                оставил.

Теперь сижу – ищу сюжет,
Достойный для романа.
Или для поэмы.
Вроде Онегина, иль,
На худой конец – Полтавы.

Но, с сюжетом сложно:
То ли, привередлив я,
То ли хорошего, и, в правду нет.
Но не унываю: найдут друзья.
Как Пушкин Гоголю представил.

Но, только Пушкиных
Теперь уж нет.
Да, и, Гоголей похоже.
Хоть сам присматривай.
Ищи, гуляя для здоровья.

Шагай, ну, шевели ногами.
В ногах, ещё и правды нет!
Тем более, что вирус на дворе,
И круг людей для наблюденья
Невероятно сужен.

Ну начну я, как почти всегда
Писатели романы начинают:
Случайно мне попали дневники,
Приятеля, усопшего пару лет назад,
Дружил с которым с детских лет.

Стряхнул со страниц пожухлых пыль,
И стал читать. Оказалось интересно.
За чтеньем вечер пролетел. Я задремал.
Мне сон приснился: я с Федей
(приятеля так звали) пишу роман.
О наших похожденьях и успехах.

А, редактирует его Обнин Константин.
Другой дружок - критик нелицеприятной.
В сердцах, он хлопнул писаниною об стол.
Пыль поднялась. Я оглушительно чихнул!
Сон оборвался. Протёр глаза: я один.
 Дневник же по полу рассыпан.

Листок один поднял, там названье:
«Обнин Константин», роман в стихах.
Автор кляксою чернил замазан.
Утром, по свежей голове,
Как и замечено издревле,
Мысль спросонья осенила:

Так это ведь роман готовый,
Надо, лишь, зарифмовать,
И отдать в печать.
Что я и сделал!...
И, да простит меня читатель,
Страницы на полу перемешались.

Поэтому куски романа
Строго по хронологии собирать не стану.
Считая, сам бог решает, как, что, когда,
Имея нужным сообщать, и дать
Свободное развитие этого,
Затеянного не мной, романа.
………………………………………………..
………………………………………………..
………………………………………………..
А дальше слово Феде.


Пролог второго соавтора.
  (Естественно всё в прозе)

В заботах и трудах, в любви, разлуках,
В успехах и неудачах, жизнь протекла.
Старею, перед завершеньем её,
В затишье пенсионном,
Стали донимать воспоминания.

С самых детских лет,
Я был приучен мамой
В дневник всё, что пережил,
Что вокруг творилось, записать.
И, даже думы, поверять.

И с удовольствием теперь читаю.
И, может быть, как раньше,
Эпизоды жизни, даже те,
Что и в тетради не попали,
Из памяти вдруг выплывают.

И хочется ещё их пережить,
Перевзвесить, передумать,
Может быть, переписать.
И накопилось материала,
Наверно, для не одного романа.

Решил однажды,
После душевных откровений
С любимой внучкой,
По просьбе оной, сесть
И вновь начать писать.

Сажусь, как правило, в тиши ночной,
С бессонницей пишу в обнимку.
Задумаюсь, ещё чего-то вспомню,
Задремлю слегка, очнусь,
И, вновь пишу, пишу, пишу, пишу.

Я вспоминаю детство, маму,
Друзей – приятелей,
Их вижу вовсе не во сне,
А как бы наяву, средь них опять,
Как будто наяву живу.    

Я, как и мой, с детских лет сосед - приятель,
Родился в тот страшный, беспредельный год 1932-ой.
Но я, теперь, совсем уж не об этом.
Мы с Костей Обниным родились в Москве.
И оказались в её предместье,
В Измайловском посёлке МПС.

Оторванном от города,
От конечной остановки
Автобуса, потом трамвая.
С дорогою до дома через дремучий лес.
Сосны в три охвата
Подняли кроны до небес.

Детство протекло в бараке
Деревянном двухэтажном.
Но квартирном.  Плотно заселённом:
По две, три семьи в квартире каждой.
Кругом поля и лес. Ни магазина рядом.
Ни цивилизации другой какой.

Зато, нам, малышне раздолье.
С утра до вечера в войну играем.
Стреляем красной бузиной,
Набивши ягодами рот.
Малину, землянику собираем,
Или орехи, семечки грызём.

Детишек в семьях было много.
Кот (Костя) постепенно банду
Пацанов возглавил.
И даже старшими значительно
Единолично управлял.
Был своенравным и жестоким.

Я, хоть шкодлив был и горячь,
Порабощён им напрочь.
Так и росли мы на свободе,
Родители, как положено в работе.
Мы ж предоставлены самим себе.
С утра до вечера гуляем.

Посёлок быстро разрастался,
К нам провели шоссе.
Автобусы пустили. Потом трамвай.
Мы взрослели. Школа.
А тут вторая мировая.
Немцы у порога. Эвакуация.

Мы с Костей встретились
Когда из эвакуации вернулись.
После победы лишь.
И дружба возродилась,
Я, прилежный, учился хорошо,
Отличником прослыл.

А Костя как был лентяем и шпаной
Таким же и остался, но был
Находчив, удачлив и хитёр.
Банды карманников стал атаманом.
Талантами не обделён,
Прогульщик, но почти что хорошист.

И, всё же продолжал учиться.
Волей случая мы оказались
В одном и том же институте,
В одной и той же группе.
Дружить не перестали.
Появилась интересов связь.

Я, как студент примерный,
Помогал ему учиться:
Перед экзаменами
Давал ему конспекты лекций.
И, даже иногда, зачёты
За него сдавал.

Он же, учился лишь номинально.
Лекций не посещал.
Курил и пьянствовал.
С отпетыми девицами гулял,
В футбол, пинг-понг и карты
Удачливо играл.

У дам, порядочных и умных даже,
Неизменно пользовался
Головокружительным успехом.
Меня в вопросе этом
На два порядка перещеголял.
При том мы оба в любви,

Наверно, циниками были.
Но я женился на четвёртом курсе.
Сын родился, потом и дочь.
Поэтому остепенился.
А он по-прежнему дурил.

Каким-то образом, в свободы жажде,
В загородное общежитие переселился.
С грехом на пополам
Всё ж институт закончил.
Попал работать в то же ОКБ,
Где и я уже служил. 

Но это присказка пока,
А завязка, вдруг банальной оказалась,
И состоялась в том, что в наш отдел
Пришла работать новая сотрудница
Светлана. Враз все мужики отпали:
Весна красна, и краше не бывает.

Я голову сейчас же потерял.
А Светка глаз на Костю положила.
Он ведь уж тогда стихи писал.
Язык подвешен, как помело.
Ну, в общем образовался
Тривиальный треугольник.

Наши начальники, уж немолодые,
Ещё пару углов добавили затем.
Но из пяти углов четыре
Развлекались флиртом.
А я, несчастный,
Вдруг серьёзно полюбил.

Как дальше дело развивалось,
Как переросло в роман.
Я вам, постепенно всё открою,
Используя дневник и память,
Ещё и Костины стихи.

Густая каша заварилась.
Каждый одеяло тянет на себя.
Борьба умов и темпераментов,
На фоне интенсивной,
Местами творческой работы.
Конкурс, конкуренция всегда.

Я на работе обливался потом.
Трудился день и ночь.
Косте ж всё давалось без усилий.
Идеи сыпались как дождь.
Ну, а начальство, плоды
Ажиотажа пожинало.

Как и положено, служило
В работе погонялой.
И собирателем плодов.
А Светка, с женской хитростью
Вертела нами как хотела.
Хоть простовата, но хитра.

Каким-то чудом, до скандалов
Никогда дела интимные не доводила.
Как в масле сыр каталась в счастье.
Довольства бабьего полна.
Теперь давай посмотрим
Что Костя в рифме написал.
Я это в «Стихи.ру» прочитал.
Такой сайт в интернете есть.




    Первая глава.
Мороз и солнце.  День отличный.
Народ спешит на электричку.
Я, тоже в той толпе.
Морозец нос щемит.
Дышится с трудом.
Пар на выдохе валит.

Вагон, конечно, переполнен.
Стоять до самой до Москвы.
Хотел перед зачётом
Просмотреть последних
Несколько страниц
Конспекта лекций, пока в пути.

Но, верно не судьба,
Ведь я не лошадь, в толкучке,
Стоя жизнь свою вести.
Ну, ладно, чёрт с ним,
Может подфартит:
Удачно вынутый билет
В беде поможет!

Примчался на экзамен.
Чуть-чуть не опоздал.
Схватил билет.  Не повезло.
Что делать? Получить в зачётку пару?

Семестр без стипендии опять?
Надоело вагоны на товарной разгружать.
Ну, что ж рискну.
Записку отправляю
К экзамен сдавшим, в коридор.
Там, естественно, помочь готовы.

Воспользовались тем,
Что экзаменатор вышел
(Наверно покурить), прислали мне ответ.
Его я прочитал, совсем не заикаясь.
Удачно импровизировал на устные вопросы.
Отлично! Но, ведь ещё зачётов пять!

А мне играть сегодня за факультетскую команду.
А, вечером подруга в клубе будет ждать.
К тому ж, преферансистам я обещал,
После учебных мастерских,
По три копейке пульку расписать.
Какие, к чёрту тут зачёты.

На выпить, даже время нет.
А я у Феди на взял конспект.
Его, всё ж, надо просмотреть.
Хоть за день в общежитьи
От прочих дел уединиться,
С чужих конспектов поумнеть!

Ну, наконец семестр закончен.
На выбор: путёвка в горы,
Или в Карелию на байдарке,
Или на стройку коммунизма,
В тайгу, иль в Сочи на регату.
Спасибо, выбор есть.

Ещё подруга зовёт к родителям в деревню.
Заманчиво. Там, кроме
Заявленных ей развлечений,
Ещё есть Волга, рыбалка и охота.
Грибов косой коси. И дармовую пищу
Без творческих усилий получи.

Итак, семестр за семестром.
До диплома без труда добрёл.
Распределён был на завод
У чёрта на куличиках: в Тагиле Нижнем.
Туда, конечно, не поехал, а в горы
С альпинистами пошёл.

Там пропотел на восхожденьях,
С апреля по сентябрь.
От злосчастного распределенья,
От декана, симпатизирующего мне
За успешную, по совместительству работу
                (могу, коли нужда или охота),
Свободное распределенье получил.

Мне можно, наконец дышать свободно.
И на душе легко. Но, надо думать о работе.
Не век сидеть на шее мамы.
Пора уж, наконец, и по-взрослеть.
И в ОКБ, по оснащению самолётов
Теплообменной аппаратурой, поступил.



В этом ОКБ, и я уже трудился.
К несчастью, в наш отдел он и попал.
Ну, об этом после.
А сейчас спешу отметить,
Что, не смотря на кислую браваду,
Талант имел он беспредельный.

К любой работе, к разработке
Систем, приборов в авиатехнике
И космонавтике, равно, как
И к поэзии, и в прозе, и в стихах.
Себя не утруждая, он, даже,
Рукава спустя, преуспевал прекрасно.

Тому примеров множество.
Оно отражено в том количестве
Патентов и авторских свидетельств,
Что в ОКБ он разработал.
Статей журнальных, книг
Потом уж написал.

И в описании природы
Хоть пишет изредка
И, между прочем,
Он истинный поэт.
К примеру:

Утром рано
Жизнь, она всегда в движеньи,
Смене острых ощущений,
И других глубоких чувств.
Чувства направляют разум.

Разум будит наважденья,
Чтоб чувства обновлять.
Сон внимает, в ожиданье,
В кучу наваждения взять.

А связав их во едино,
Враз кошмары получил,
Испугался и со страху,
Сам себя же разбудил.

Так оно и было в вечер:
Жарко, воздух как во мгле.
А закат зашторил солнце,
Тень упала. Завывает суховей.

Всё живое всласть зевнуло.
Постепенно всё уснуло.
Темень медленно спустилась.
Слава богу, прожит день.

Парит. Душно. Нос заложен.
Весь в поту, и сам не свой.
Мне совсем не спится,
Страшные витают мысли.

Лишь под утро задремал я.
Снов замучили кошмары.
И, конечно, не проспался.
Встал с тяжёлой головой.

Отогнав кошмаров одурь,
Я, собрался, в лес пойти.
Чтобы утром освежённым,
В день уверенно войти.

Звёздочки во тьме мерцают.
Тишиною мрак манит,
Ночью, как плащом укрытый,
Лес не шелохнётся, спит.

Ночь, однако, власть теряет.
Не спросясь рассвет грядёт.
Утро гонит мрак и темень.
Звёзды постепенно гаснут.

Сполох. Месяц скрылся.
Знимается рассвет.   
Сонный лес, росой умытый,
Бриллиантами одет.

Выплыв из-за горизонта,
Улыбнулся зайчик солнца.
Небосвод проголубил.
Облачка посеребрил.

Всё загадочно. Невольно,
Утром ранним околдован.               
Буд-то в бабушкину сказку
Я заброшен волшебством.

Сквозь лесную тишину,
Слышно дятла еле-еле.
Верховой проказник ветер,
Вдруг качнул макушки елей.

Чую терпкий запах хвои.
Солнца луч в ветвях увяз.
От разлитого раздолья,
Отвести не можешь глаз.

И, задумчив, как во сне,
Очарован, счастьем полон,
Красотой ошеломлённый,
Я расслабился вполне.

Злые думы уплывают,
Мысль желания будит.
В день грядущий устремлён я.
Тяжких снов как ни бывало.

Жизнь кипит и торжествует,
Будто музыкой дарит!
Я прозрел и понимаю:
Жизнь прекрасна, будто сказка.

Сказка тоже ведь, наш праздник,
Праздник, светлый для души!
До чего же утро ясно!
Хоть стихи о том пиши!



Стихи прекрасны.
Не написал бы лучше
Наш прославленный поэт,
По Некрасову Фетюша, 
Его сиятельство наш Фет!

Обидно, всё ж, как ни стараюсь,
Не изобрести, ни написать,
Как он, даже и в мечтах, во сне,
Хотя бы несколько подобное,
Нисколько это не даётся мне.

А он, подонок, прощелыга, хоь друг
Не думая и не стараясь,
На дело и на нас всех наплевав,
Прекрасное создаст не глядя,
Или пародию отменно отмочит вдруг.

Хоть стой, хоть падай. А место своё знай.
Однако, как и во всём, он одинаков.
И в «Утром рано» первые строфы небрежны,
А далее божественны до изумленья.
Не стих, ну, просто душу он отправил в рай!


Глава вторая

А, что ж со флиртом на работе,
И неразделённою любовью?
Барахтаюсь в сомненьях,
И совестью угнетён до боли,
Поскольку человек семейный.

Трагикомедия! И я в ней жертвой.
Жизнь, отравлена любовью.
Воля подавлена. Мысли тоже.
Днём, за работой, коль увлечёшься,
Вроде чуть кошмар забудешь,

Но Светы, взгляд уловишь,
Краснеешь, как мальчишка.
Глаз отвести не можешь.
Остолбенеешь, заторможен.
Мурашки бегают по коже.

Но я усмешкой гадкой удостоен,
И, в полуобмороке чувства ноют.
Любовью безнадёжно болен
                как чумою.
Сотрудницы хоть сострадают.
А, мужики, смеясь злословят.

Дома, вовсе уж кошмарно:
Я вечно сумрачен и раздражён.
Теряю постепенно контакт с женою.
Вдруг вспыхну беспричинно.
А, то бессмысленно ворчу.

Всё это понимаю, а, сделать
Что-нибудь с собою, не могу.
При том, что я, как прежде,
Домашних, жену и сына,
Без памяти люблю!

На глазах хирею и опускаюсь.
Жизнь опротивела.
Куда бы деться!
Меня охватывает ужас.
Наверно я с ума сойду!

А Константину, всё до лампочки.
В интрижке плавает, как в воде.
Мне, по-дружески сочувствует,
Начальству рожки наставляет.
И не боится. А что бояться-то ему.

Работает, легко сказать, успешно.
Заказчик с ним накоротке,
Манит к себе. Весь в будущем успехе.
Со Светкой флирт, по-моему, взаимный.
На козни недоброжелателей,
Презрительно вниманья не обращает,
Весел, счастлив. Всё в жизни запроста ему.


Глава третья.

Но, статус скво, общеизвестно,
Не может вечно длиться.
И кризис затяжной, прорвался как пузырь:
Жена уставши от скандалов,
Уехала, с детьми на дачу к тёще.
Оставила куковать меня в Москве.
Я, вроде, как поостыл. И утонул в работе.

В отделе же скандал:
Костя, вместе с таким же как он,
Прохвостом, Витькою Поповым,
С зампред премьер-министров.
(Родственник, не-то дружок семьи)
Устроил встречу его и нашего министра,
Что б наши достиженья,
На нефтепромыслах внедрить.

Скандал ужасный разразился,
Поскольку Генеральный,
Об этом позже, лишь узнал.
А, зампред создать им обещал,
Институт отдельный.
И, катавасия взорвалась!

Далее фрагменты
Разговоров с Обниным
Как я уж ранее писал,
Я буду излагать
 Как бы, его стихами.

Коль бог захочет наказать,
То прежде разума лишает.
Какого чёрта я связался с дурой.
Со всеми, ведь меня поссорит.

А мне проходу нет повсюду от неё.
Как на сцене всем сообщает,
Сколь страстно, беззаветно,
Любит дурака, меня.

Ну привлекательна, красива,
С богатым телом, но пассивна.
Как банный лист прилипла.
Ни темперамента, ни эротизма.
Мне непонятно, что хочет от меня.

К тому же, дура флирт устроила с начальством.
И на меня ревниво пни старые косятся.
Что будет дальше, как мне быть не знаю.
Ну да чёрт с ним! Что будет, то произойдёт!

Меня сейчас интересует больше,
Интрижки моего приятеля Попова,
С выходом на самого министра.
Мне ж надо срочно подготовить,
Ковырнуть из носа,
Предложенья для разговора.
На разговор, возможно, он возьмёт меня.

Так, внезапно получилось
Как в кино. Я с Поповым
В центре интриги оказался.
И головы мне не сносить.

Уж точно,
Ситуация сложилась, скандальная весьма.
Мудрый генеральный её, конечно, разрядил:
Костю и зачинщика Попова
Шпынять не стал. Свободно, без скандала,
Дал им ноги унести. 

С их начальниками провёл душевную беседу.
Меня парторг серьёзно и «по-отцовски» пожурил.
Светку перевели в другой отдел.
Умница наш генеральный:
Скандал на тормозах спустил.

Попов (и Костя) институт, конечно, не получил.
Но, Зампред возможность дал создать
И финансировал большой отдел
В нефтегазоиндустрии.
Они, довольно долго, преуспевали там.

Светлана, …  Куртизанка!
Меня однажды соблазнила.
Огонь любви угас почти.
Благодаря жене, и любящей, и умной,
Семью я, слава богу, сохранил.

Четвёртая глава.

Итак, приведены в порядок
Семья, карьера и состояние души.
Работа спорится. Назначен
Зав зам отдела. Дочь родилась.

А, что же Костя? След простыл.
Уже лет пять его не вижу.
Однажды, к Светке в отдел зашёл..
Она мне в интернете показала,
В Stichi. Ru, поэму Кости «Моя семья».

Его семью я с детства знаю.
Но, читателю, я думаю,
Интересно было б прочесть.
А, ели нет, может время
На этот опус, не терять.

Ну, хорошо, чтобы читателя уважить
Но и смысл изложенья не терять,
Я буду Кости сочиненья
В коротких эпизодах предъявлять.


  Поэма о семье

Сел писать историю семьи.
Залезу скальпелем стихов,
Я в собственную память.
Увижу, что там сохранил.
Продолжу мозг тиранить.
Появятся картины пред
                глазами мне,
Как бы в кино или во сне.
И отберу лишь те воспоминанья,
Что было бы любезно знать семье.

Что в жизни видел, делал я.
Что чувствовал.
Какие мысли меня обуревали.
Чего достиг. Что потерял.
Отсеяв шелуху пустых деяний,
Какой из мигов миг в уме застрял,
Что топором не вырубить.
И многое позабыть бы из того,
Что вспоминать противно.

Умерив жизни суету,
Поймать бы на лету
За хвост и удержать
Быстротекущую минуту.
Ею разворошить,
Как кочергой, всю память.
Что отобрал, то записать,
И передать другим, чтобы семья
Училась бы, на старших глядя.

Однако в памяти
Все жизни эпизоды,
Как рыбки в стае,
Кружат, мешаясь
За мыслями, гоняясь.
И удочкой воспоминаний,
В порядке том же,
Подсечь и вытащить,
Как в жизни эпизоды протекали,
Не получается,
Как вы бы не желали.

Всё так! Ну, что ж,
Как вытащил из памяти,
Так и изложил.
Тогда вперёд!
Без страха и сомнений,
Сажусь я за гаджет,
И начинаю вспоминать,
Забыв о лени. Стихи
Послушной струйкой потекли.
Да-с, у нас с Кольцовым это струйки.
У Пушкина река,
Как Волга, тиха задумчива, нежна.

Иль ветер вдруг подует.
И Волга закипит,
Раздуется, взбунтует,
То вдруг уляжется, затихнет.
И снова катит,
Свои стихи, как надо,
Лихо или тихо.

У Маяковского и Вознесенского другое.
В напряге языка, они слова квантуют.
Строфа, как молот лупит по ушам.
Такую не сольёшь в ручей!
Она, как бурная волна
Ударит вдруг, и даже камень разорвёт!
Всех будоражит, к революции зовёт.
Когда ж уляжется, то всё равно она
Из квантов слов в молекулу
Строки, как в лестницу уложена.

А ты сидишь и льёшь
Строку к строке
И не замечаешь
Как они стекают в …
Стоп! … рифму потерял!
Она маячит где-то вдалеке.
Задумался и ищешь…
И хорошо коль поискав, найдёшь.
А то и ночью не заснёшь,
Пока внезапно, вдруг,
Пройдя сомнений ада круг,
Её за шиворот возьмёшь,
Как пуговицу, к строфе пришьёшь.

Да! Стихи писать,
Не бусы вам на нитку собирать!
Другой раз, на морозе употеешь,
Пока слова опять,
Засунуть в рифму преуспеешь.

Зато, когда
В тебе сидят всегда,
Сюжетом обрамлённые слова.
Тогда и рифма их собрать готова.
И льётся стих, как сам собой.
Не ищешь и не вымучиваешь слово.
Итак, воспоминаний плод - стихи
Послушной струйкой потекли:
Родился я …  и далее внемли…
               
Родился я в Москве, в поселке Лихоборы.
Но память сохранила лишь Измайлова               
                просторы.
Смотрю на фото: кудрявый херувимчик.
Глаза, как вишенки,
А ручки-ножки, будто спички.
И помню только солнце, море, пляжи:
Сон цветной. Откуда он?
Я моря с пляжем,
До этого и не видал.

Болел. Сказали корь.
Был при смерти, но выжил.
Остригли на голо.
Волосики уж больше не вились.
Лишь на затылке
В вихор немного заплелись.

Насильно пил противный рыбий жир.
С едою не дружил.
Вид жира, масла, молока
До обморока доводил.               
Жизнь была невыносима.
В общем, доходил.
Есть насильно заставляла мама.
Но я её, конечно, не виню!
Смертельно ведь она
Боялась, что умру.
Пожалуй, это всё,
Что в детской памяти осталось.

Иль нет!
Пред домом общий огород,
Картошка на делянке,
Маков алых хоровод.
И земляника, близ, в лесу.
Велосипедик вниз по лестнице несу.
На привязи коза
Пасется возле леса.
И братик маленький
В коляске под навесом.
Из синей чашки пью противное какао.
Потом, чего-нибудь ещё,
Я вспомню, право.

Да! Случился у меня, сосед,
И оставался другом мне на много лет,   
Федька, Фёдор, маленьким – Федорка.
Ещё живот болел: калит, касторка.
Ещё… Однажды, произведена
Ремнём мне порка.
Совсем не больно,
А очень уж обидно.
За дело, впрочем, очевидно.

Дальше. Школа.
Первый класс. Тогда
Полинвасильна круглолицая учила.
Хоть почерк никуда,
Но я любимчик был:
«Отлично» за тетрадку с кляксой получил.

Потом война.
Я в Нижний Новгород
Отправлен: там бабушка и дед.
Начальную школу там окончил.

На лыжах бегал. Читал помногу.
Писал стихи.
Конечно, детские, плохие.
Сюжет и рифму
У Некрасова стащил.
За что осмеян был.
Поэзию, в сердцах, забыл.
И через много лет,
О ней вдруг вспомнил.

Однажды,
Чуть было не лишился глаза:
Наклонившись, я лыжи надевал.
Воз мимо проезжал.
Неведомо за что,
Вдруг получил кнутом по глазу.
Глаз потерял почти,
Он болел всю жизнь.
Теперь я им совсем не вижу.

Всё это, как сейчас я помню…
Как будто наяву…
Да! Тогда ведь
Тяжки были времена.
Почти, как в Ленинграде голодно.

А летом сорок четвертого,
Ещё в войну, от нищеты такой,
Мы с мамой, братом, бабушкой,
Устроили побег домой, в Москву.
Куда бы спрятаться нам
От войны проклятой.

Мой дед, красавец - пастушок
Из деревни Болдино,
Губернии Нижегородской.
А бабушка, чья мать
До освободительной реформы
Ещё была крестьянка крепостная,
И, Ба, очевидно, помещика
Из гордых Кочубеев,
Внебрачной дочерью слыла.
 
Когда же время подошло,
Он их соединил.
Купил им в Нижнем дом.
И лавочку открыл.
Дед очень добрым был,
Детей безумно он любил.
А бабушка решительна, быстра.
(Скорей Скореич мать
за глаза её звала).

Но жили дружно, скромно.
Детей: сынок и дочки три.
И всё бы ничего.
А тут две революции и две войны.
Нагрянул военный коммунизм.
У них, чего и не было,
Всё отобрали.               
Лишенцами назвали.
Потом вину свалили на троцкизм.

А мать, учиться ведь хотела,
Была талантлива она.
И в жизни бы наверно преуспела.
Но, трагически сложилась матери судьба.
Ни в консерваторию,
Ни в другие институты,
«Буржуйской» дочке не попасть.
Эпохи жертвой оказалась!
Жизнь, как бы, мимо пронеслась.
Вот невезенье! Вот напасть!

И у отца похожая судьба.
Полуеврейская интеллигентная семья.
Отец красив, не глуп,
Ленивый эгоист.
Художник скромный,
Самолюбив, речист.
У женщин знал всегда успех.
И маме на глаза
Попался как на грех.
И сразу до безумства влюблена.
От безнадёжности,
Родителям на зло,
В Москву сбежала с ним она.

Не ведаю, как в Лихоборах они жили.
Где без родительской
Поддержки очутились.
Но потом, комнату в Измайлове,
В бараке, в коммуналке, получили.
Промучилась с соседями мать
Аж тридцать лет, без году.
Но, это уж история другая.

Дальше что? Родились я и Вадик –
Брат родной.
Отец по бабам шлялся.
Работал иногда,
Себя не изнуряя.               
Курил, как паровоз,
Хоть легочник-больной.

А мама? Что?
Кроме матери забот,
Работать за двоих должна она,
Что б детям положить бы пищи в рот.
Невесело. А тут война.
И немцы под Москвой. Тогда,
Отправив к бабушке меня,
Сходила от волнения с ума.

Ба сильно заболела,
Без сознания лежала.
Я, ухаживал как мог..

Питались мы: хлеба чёрного паёк,
В обмен на вещи я приволок
Картошку с рынка, её
И суп из топора варил.
Всё это, в письме я маме доложил.
Мать испугалась, в Нижний бросилась,
Прихватив малышку брата.
И, мы остались без отца.
Он в миг замену матери нашел.
И «счастию» семьи конец пришел.

Не дожидаясь до конца войны,
Вернулись мы в Москву, в барак,
Жизнь гладко бы текла, но вышло всё не так.               
Поселок, где наш дом, лесом, полем окружён.
Заселён путейцами, сезонными рабочими со                стройки.

Я здоровьем слабый был,
Но не по возрасту, уж очень бойкий.
Стал я с лоботрясами дружить.
Пить вино, бездельничать, курить.

А мама что? С утра по вечер на работе.
А вечером домашние дела,
И бабушке помочь должна.
Та шьёт и у заказчиков в почете.
Детей, опять же, покормить,
Спать уложить, печь затопить.
Без отдыха, всегда в работе.

В век строительства социализма,
Не то, что б голод был, на хлебе и воде,
А не известно, где купить, достать бы для детей
Необходимые продукты:
Дефицитны мясо, рыба, не говоря уже
О фруктах, молоке.

Мать оказалась посильнее многих.
Хоть жили мы в условиях убогих,
Двух детей смогла поднять,
Закончить институт мне дать.
Я ж был студентом нерадивым,
Зато законченным кутилой.
Спасибо помогло, мудрых профессоров
                прозренье,
К моим способностям соизволенье.
Оно меня к диплому, всё же, протянуло.

Благодаря устоям мудрым,
Канонам воспитанья трудным,
Воспринятыми мною вопреки желаний,
Насильственной методой освоенья знаний,
Позволило достичь все ж кой-какой успех.
За что МВТУ благодарить не грех!

Брат мой, как и я, в своих метаньях,
У мамы тоже блудный сын.
Ее таланты, как наследство,
В дар божий равно получил.
Но брату меньше повезло:
В течение трех лет границу охранял.
Работал на заводе. Судьбе назло
Вечерний институт он посещал -
Я там по совместительству преподавал.

Брат потом в МВТУ устроился работать,
Там же и учиться продолжал.
И смог, в конце концов,
Его с грехом на пополам, закончить.
Но жизнь сложилась у него попроще,
И без сомнений мук.
Не как моя, весьма полней.
Объят он сонмом жен, подруг,
И целой кучей внуков и детей.

Племянница моя, в семейной мудрости
Не нам, а бабушке под стать.
Сумела четко выбрать мужа.
Детей за нас всех нарожать.
А дети! Всем на зависть! Умны,
Самостоятельны и деловиты!
Красивы, вежливы, открыты!
Спортивны, глаз не оторвать!

У меня же неудачный брак.
Развод я пережил, и чудом не погиб,
Как форменный дурак.
Пока очухался, прошло немало лет.

К тому же я уже не молод,
И память забирают годы в плен.
А тут, надысь, как в пиве солод,
Проснулся вдохновенья ген.

Меня он на стихи настроил.
Жизнь в памяти перебираю,
В стихах пытаюсь рассказать
Про всю семью, чего я знаю,
Про что не знаю тоже не молчать.

Но мать ОДИН я вспомню.
Ни с кем делить утрату не хочу.
Во мне ее таланты. Знаю.
И ей долги собою заплачу.

Всю себя она нам отдавала.
В суровый век жизнь её текла.
Познала счастье только в юности она.
И до конца покоя не узнала,
В трудах, заботах, неприкаянной ушла.

Она была неординарна.
Способна ухватить всю суть сполна,
Случилась, например, возможность,
Цветами яркими тарелки расписать.
В артели хорошо платили.
Приноровилась в миг она.
Но, к сожаленью, артель ту скоро упразднили.
Она портняжничать пошла.

Швеёю у Марфинской стала.
Марфинская в Москве блистала
Пошивом шуб, пальто, костюмов,
Для жён наркомов, их детей иль кумов.

А мать её работой восхищалась,
Надёжно все приёмы её переняла.
И до глубокой старости
Работать там бы и осталась,
Когда б закройщица из жизни не ушла.

Закройщицею мать не собиралась стать,
Не потому, что не умела, а потому, что ублажать
Клиентов не могла … иль вовсе не хотела.

И кем ей в жизни быть бывало!
И нянею ночною в детсаду,
Завхозом там же,
И музработником, и секретаршей.
Спортбазу в Пирогово возглавляла.
Всех ипостасей не перечилить.
Да этого и не надо.
 
Святая труженица и мастерица,
Во времена другие и среде другой,
Она могла бы быть царицей.
Но не стала. Жаль, жребий ей такой.

Скромна, приветлива, умна,
Интеллигентна, музыкальна.
Постоянна в дружбе, и в любви верна.
Вопрос банальный, как мог муж бросить, её одну,
Без помощи, и без жилья, в войну, с детьми двумя?
Не стыдно ль, на том свете ему?
За мать, за брата, за меня!
 
Не помню, чтобы хоть на волос
Она повысила бы голос.
Обиды молча прятала в себя,
Прощая невнимание ребят.
Слезу невольную уронит,
Ну поворчит, иль скажет:
«Вы, инженеры чертовы!
Кран починить не может!»
И сделает сама. Стыд гложет.

Теперь мне совестно, за мать обидно.
Мгновенье не вернёшь. И это очевидно.
Как быстро время улетело!
Мать даже погордиться сыновьями не успела.

А сыновья, хоть с детства ветреными были,
Но повзрослев, остепенились,
Средь сверстников заметны стали,
Серьёзными людьми предстали.
Детьми и женами обзавелись.
И даже внуков, души наконец-то, дождались.

                ***
Я отношусь с любовью к брату,
Трудяге, бывшему солдату.
Как основателю большой семьи,
Источнику заботы и любви.
Ты предками здоровыми рождён.
Природными дарами награжден,
Любезною толпой родных ты окружён.
Не по годам здоров, спортивен,
Хоть не мясист, но жилен.

Брат к маме ревновал меня.
Но он не прав, учтя
Тот факт,
Что я болезненный слабак.
И мне необходимы были
Уход, внимание, хоть я прыток.
Про брата, не то, чтобы забыли,
Но он был здоровяк.
Самосохраненья имел избыток.


                ***
Теперь о дочке Кате, о себе полслова.
О наших отношениях.
Хоть иногда жизнь нас
Разводила на долгие года.
Я тебя любил всегда.
Об этом я готов упрямо
Думать, мыслить, говорить,
Жалеть, хвалить, писать.
В разлуке, постоянно,
О встречах вспоминать.

Когда зимой, в былые годы,
В любое время и погоды,
Наденем лыжи: я мукачи, а ты «drovа»,
И заскользим по склонам Алибека
Или Ильинского сперва.
Ведь мы тогда не понимали,
Какое счастье в мире жить,
Ни перед кем колени не склоняя,
И никому обузой не служить.

Лев Коновалов, Старцев Саша,
Наталия Франчан, Григорий Клейман,
Бекер Боб, Эдик Кефели, Григоренко Сева,
Другие. Все вместе развлекались,
Или на лыжах с гор спускались.

На беду свою, я
Эмоций и души волненья   
Всегда стеснялся проявлять.
Теперь, в порыве вдохновенья,
В стихах пытаюсь излагать.

А потому читатель, прими спокойно
Столь запоздалое признанье.
Не отвергай души порыв!
Заканчиваю стих достойно,
Как будто лопнул на душе нарыв.

А жизнь течёт, дни, месяцы,
Года в глазах мелькают.
И вечно друг на друга заменяют:
Зима к весне,
Весна на лето,
Осень вслед за летом.
               
Иль вот! Зима явилась!
Снежком засыпало всю грязь.
И под ногами скользко стало,
Совсем уже забыто лето,
И дрожь под куртку забралась.
Проделки декабря всё это.
Но скоро перелом придет,
И вслед за возрожденьем света
Январский праздник настаёт.

Но солнце к лету покатилось,
Пора бы лыжи мне надеть.
Взять палки в руки,
С гор скатиться или сидеть,
В квартире тёплой,
Стихи пельменями вертеть.

Стихи писать привычкой стало
Нам от хандры она дана.
По счастью, способом от лени
Предуготовлена она.
Зафилософился … Ах! Да!
Год Новый! Пред ним итоги
Пора, пожалуй, подвести.
Что нам оставил Старый,
Что в Новом нам приобрести.

Сначала плюсы: так, во-первых,
Легко я книгу написал,
В которой все статьи десятилетья,
Взял, редактировал, издал.
И тем задел солидный я создал.

А, во-вторых, сначала воли против,
Во мне пророс призыв стиха.
Я выплеснул стихи на волю,
Рифмы гладкой, хоть не без греха.

А, в-третьих, что здоровье
Сейчас не хуже, чем вчера.
А минусы: за год, на горе,
Не сдвинул с места я
Своей же фирмы -
ООО «Термолиза» дела.

Однако, вроде, есть надежда
Войти в совместные дела.
Тогда на полную катушку,
Делами, творческой работой,
На полную катушку,
Загрузится голова.


Прости читатель, сам зачитался.
У Кости стих гипноз родит.
Хотел я Кости биографию
По эпизодам тебе представить.
Но, зачитался сам.

И, непонятна красота его стиха
Может в мягкости и нарочитой
Небрежности рифмы, строфы
А, иногда и ритма.
Вдруг кажется, что всё не так.

Но все слова привязаны, как жгутом,
К определённой мысли.
Их не разделить, ни заменить.
Подобные ощущения от стиля,
Я встречал у Тургенева Ивана.

Его певучая проза в стихах,
Мягче, музыкальнее другого жёсткого стиха.
У Пушкина, в пейзажах, в прозе,
Тоже встречается такое. А, Костя!
Каков поэт! Ну! Да к нему ещё вернёмся.



продолжение следует!