Лексей и лошадь

     Молодая лошадь изредка подрагивала хвостом, приподнимая и раскачивая его, чуть ударяя по бокам, словно стеснялась оголять зад. Мухи облепили её прекрасное, гладкое тело и, казалось, все прохожие любовались статью гнедой красавицы и сочувствовали страданиям животного.
     Шёл обычный летний день, слегка обезображенный плотной стаей жужжащих насекомых.  Его приветствовало невозмутимо яркое солнце, повисшее над городской площадью.  Богатые и не очень седоки прятались в тени разнообразных колясок. Лошади и возницы на припёке с достоинством исполняли их прихоти. Коляски то подъезжали, то отъезжали. В воздухе пахло конским навозом и нечистотами заведения с крупной надписью «Трактир», косовато возвышавшейся над окнами. Возле крыльца большого кирпичного здания, в мутной луже отражалось ещё одно солнце, синел кусок неба,  а с краю тусклой, грустной тенью нависала лошадиная морда. Дотянуться до воды ей  мешала тугая сбруя.
    - Эй, извозчик!..
    К коляске с молодой лошадью подошли двое в щёгольских костюмах. Рядом неизвестно откуда возник опрятно-грузный, в чистом по-городскому переднике мужик, и вмиг оказался на козлах. Блеснули, заиграли спицы колёс. Скрипнули на повороте рессоры. Измученная  пеклом и насекомыми, лошадка ещё более преобразилась во время движения.
   Лёшка с грустью проводил её глазами. Он ещё немного постоял в подворотне, словно глядя вослед несбывшейся мечте, и вновь присел на тёплые брёвна. 

    Потом он услышал хриплый голос отца и, кажется, впервые за свои десять лет ему не захотелось подчиниться грозному окрику.
   - Лексей, твою душу мать, принеси мамке воды, сукин сын! Бегом, сказал!..
   Он представил себе, как тащится по улице с тяжёлым ведром, и очаровавшая его лошадь с жалостью смотрит умными глазами и поводит головой. Её грива то мягко стелется вдоль высокой шеи, а то вверх-вниз взметнется голова и лошадиный рот одобрительно улыбается, полный белых зубов, из которых никогда не выпадет бранное слово.
    Лёшка искренне верил, что лошадь не умеет быть другой, изменчивой, продажной, как  люди, – от сверстников, домочадцев, учителей, - окружавшие его, идущего в темноте по городу, плотным кольцом злобы, и ранят прямо в сердце грубым женским смехом из тёмных углов, освещённых уличными фонарями, пугают свистком городовых, - и до самого царя, которого он никогда не видел…
   Ночью Лёшке приснилась лошадиная морда. Ладонью он будто ощущал не свою, а её тёплую кожу и твёрдые скулы, прижимался щекой к шелковистой гриве и слышал, как бьётся большое, доброе сердце.
                19.11.20.