Дед мороз и зайцы

Наступающему году Быка посвящается...

Идет Бычок, качается, вздыхает на ходу…
(Фантазия кончается – я у Барто краду).

Крысиный год, махнув хвостом, уходит за порог.
Ату, Бычок, гони его, рогами ему в бок!

Он високосный и больной, корону нацепил.
Какой-то трэш шальной волной полмира с толку сбил!

До Нового года осталось шесть суббот.
Пора бы, сударыня, начинать к нему готовиться.
Хотя бы морально.
Вот это  и есть самое тяжелое.
Мурашки-то уже не бегают по телу при мысли о приближающейся волшебной полуночи.
Бабочки в животе тоже не летают. И снежинки…растаяли…

А пока что вспомню-ка я, не страдая склерозом и прескевю*, с чем же ассоциируется у нас любимый праздник детства. И положу свои воспоминания «на обе лопатки».

Умопомрачительный запах мандаринов!

Для того чтобы он пришел в дом, эти маленькие оранжевые мячики нужно было еще «достать» в магазине. А лучше привезти в провинциальную Калугу из столицы вместе с другими дефицитными вкусностями.

Шкурки не выбрасывались и шли в дело. Из них вялились цукаты, они сушились на батарее для варенья или белья в шкафу. И потом Новым годом долго пахло из недр шифоньера.

Совсем другое дело сегодня – мандарины круглый год – хоть обнюхайся, объешься и покройся диатезными пятнами. Абсолютно неинтересно, пропал охотничий азарт …

Нарядная елка с игрушками!

В детстве двухметровая красавица в плененном и связанном виде доставлялась с ближайшего елочного базара. Сперва она отдыхала в коридоре, чтобы домашнее тепло не шандарахнуло по зеленой маковке.

Потом колючую гостью необходимо было впихнуть стволом в ведро с песком и не забывать время от времени поливать. Иначе она щедро делилась хвойной шубой. Не знаю почему, но иголки с пола постепенно перемещались на ковер и задерживались до весны.

Теперь предстояло самое захватывающее. С верхней полки антресолей аккуратно и трепетно спускалась коробка с игрушками. Чего там только не было!

Шарики всех цветов и размеров, шишечки, снеговики, дождик, снежинки – это обычное дело.

Необычными и любимыми были редкие немецкие игрушки. Три красных шарика разных размеров связаны вместе гроздью. Лента, их соединяющая, заканчивалась бантом, за который и полагалось их вешать.

Всякая разная живность – звери, птицы, насекомые - тоже добавляла веселья.

Космонавты – слава Гагарину, кукурузные початки – привет  Хрущеву.

Гирлянды – они еще не умели весело перемигиваться и менять цвета. Иногда в них перегорали лампочки, и тогда их коротило.

Дед Мороз и Снегурочка – первый был из забытого сейчас папье-маше. Изрядно потрепанный жизнью, он умудренно и солидно смотрелся рядом с легкомысленной пластмассовой внучкой.

И, наконец, вишенкой на торте – ярко-красная пятиконечная звезда, как в Кремле. Она к тому же светилась, если хватало провода до розетки.

Нарядом дело не заканчивалось. Елку полагалось привязать к оконной раме и батарее. Кошка наша, не в меру активная и любознательная, пару раз дерево роняла. После ее эквилибристики ковер празднично переливался брызгами разбитого стекла.
 
А что сейчас? Елка искусственная и светодиодная – пахнет только если пластиком. Наряжать не надо, ибо некогда и лень. Сама сияет всеми цветами радуги. Ну, уронили... Подняли, дальше светится. Ковер от хвои не нужно пылесосить.

Разве что с елочного базара принесу веток для запаха. Если не хочется шевелиться, придумали хвойный аромат для дома. Какой ужас...
 
Куранты, шампанское, Голубой огонек.

Ждешь их, ждешь, а они все не бьют. А на секундочку на кухню убежишь, и все пропало!

Шампанское дадут только понюхать.

Пульт друг у друга никто не выдирает. В основном, потому что его еще в природе нет, и программа в телевизоре одна. Так что Голубой огонек смотрят все, с большим желанием и удовольствием.

Увы, шампанское давно не люблю, особенно сладкое. В крайнем случае пью брют. Мысль о необходимости досидеть до боя курантов, выслушать главного и хоть одним глазом глянуть в телевизор – утомляет и усыпляет не хуже снотворного.
А за пульт – таки да! – идет драчка.

И тада-да-дам (барабанная дробь!) апофеоз праздника – Дед Мороз и Снегурочка.
Подарки, давно загаданные и ожидаемые с нетерпением, замиранием духа и легким покалыванием в кончиках пальцев.

Конечно, сладкие, штуки три. Это как минимум. От родителей с работы, из садика с утренника. Шоколадка, большая вафельная конфетина, шоколадный же Дед Мороз. Ирис "Кис-кис" - этот столбик в фольге с краснокирпичными трубами и черными котами, кошмар стоматолога и смерть пломбам. Россыпь карамелек. Печеньки. И если очень круто - кедровая шишка. Выколупывать из нее орешки и грызть - это вам не семечки плевать.

Каких конфет сейчас только нет: российские, белорусские, украинские, казахские. А вот тех, со вкусом детства, не найти...

Ну, Дед с подарками… Чего сильно хочу, давно прошу не у волшебника, а у себя лично. Похоже, я - фея.

Когда же перестала в него верить? Лет в шесть.
Дело было так. Никогда не любила кукол. Они жесткие. К себе не прижмешь, в кровать рядом не положишь. Да и страшноваты были девчата в нашем советском детстве – не длинноногие Барби, увы и ах!

Обожала я тряпочных зайцев. Мне их дарили, рассказывала им сказки на ночь, укладывала с собой спать, рисовала без счета.

Как-то купил папа чудесную новогоднюю открытку с квартетом зайчат на елке. Были они необыкновенно хороши. Такие в магазинах точно не продавались. Конечно, прошу такого зайчика у Деда Мороза и по секрету сообщаю маме.

Видимо, мозг тогда уже начинал работать и стаскивать потихоньку с носа розовые очки. Поэтому на чудо надеялась, но в душе сомневалась.

Утром первого января подскочила раньше всех, бегом к елке и…упс!…под пушистыми ветками одиноко сидел резиновый кролик с пищалкой в попе…

Как так-то?! Досада, обида, разочарование, горечь, торг, принятие неизбежного…короче, Деда для меня более не существовало – только мама с папой.

Открытка, кстати, дожила до наших времен. Зайцы на ней по-прежнему хороши.
Вот кролик где-то затерялся, мир его резиновому праху.

А когда вы перестали верить в Деда Мороза?

P.S.: Спросила у сына – не помнит. Эх, не романтическое поколение растет, прагматики…
_________
*ПРЕСКЕВЮ (франц.) – состояние, когда человек не может вспомнить слово, оно вертится у него на кончике языка, и кажется, что он вот-вот его вспомнит.