А я выхожу загоревшей из снега и холода...

А я выхожу загоревшей из снега и холода
И пахнущей мёдом – из кислого хмеля и солода.
Я кутаюсь там, где другие хотят обнажаться.
На рать выхожу безоружной с врагами сражаться,
Надевши и латы, и бронежилет наизнанку.
Ключи подбираю из стали к воздушному замку,
Но в зАмке замОк отпираю без всяких отмычек,
А в нём пир горою в кругу не-господ горемычных.
Пью ром и вино я, как будто чудесное снадобье,
Бокал за бокалом. А может, всё это не надобно.
Мне мнится: ром слаще вина, что дано Араратом.
Родится порой виноградарь, но станет пиратом.
Как солнце в окно, ром вливается алчущим в глотку.
Спустившись на берег, найду, отшвартую я лодку.
Волна присмирела и штиль поселился на море.
На острове храм – маяком. Он веками намолен,
Как я, ходоками, друзей, их покинувших, ждущими,
Их ловят, как джинна в бутылке, с их грешными душами,
Испивших воды первобытную, слёзную, соль.
Ты лишняя здесь. Уходи, ты уже не Ассоль.
Ты слишком мудра своей памятью взрослой и злой.
О чём ты расскажешь, потупившись на аналой
И спрятав глаза или смело воззрившись на крест?
Штиль тоже не вечен. И скоро подует норд-вест.
Но парус белеет, как ты, одинокий. Не алый.
Ты точно всю правду тогда перед Богом сказала?
Свой срок укорачивать хочешь и рвёшься к пучине,
Но душу пиратскую ромом лечи, не лечи – не
Видать, как сокровища в водной прозрачной низине,
Такой опьяняющей душу твою амнезии.
Ты знаешь, что ты – это я, но совсем понарошку?
Пройди проторённую мною когда-то дорожку
И в зАмок ворвись, где мечтами замОк отпирали,
Где царствует жизнь, где чуму победили пирами.
Где, может, и нечто страшнее уже победили.
Без лодки плыви и найди потонувшие в иле
Сокровища. Тайны. Водицы напившись солёной,
Не станешь копытной. Ты станешь сестрицей Алёной.
А, впрочем, пока – йо-хо-хо – закрывай-ка ты глазки.
Не будет конца у такой удивительной сказки.