Все экраны кинулись рвать наше изображение

Потягивая из стакана,
приземистого стакана водки, что налил мне
вижу, как тигр, пылающий в высоком снегу, прыгает на меня,
щеки зарделись.  В чем я?  Я в спандексе.
Ты в коже.  Ты говоришь: «Какая безвкусица, негоже,
это ненастоящее, мишура».
Я настоящая кобра.  Какая разница в чем я одета?
Какая разница какой заголовок у стиха? 
Читать между строк, строка легка.
Ржавая слякоть ли на столбе фонарном.
Твои слюни ли, мои печали.
Ты помнишь, как мы вдвоем кричали, как вороны,
и как молчали. 
И возбужденное поведение и крайнее замешательство,
и стоны, и дома, и мозгов предательство. 
Всякие там ревную, в сигарету дую.
Психую.  Ты сдерешь ее с меня и шлепнешь в мусорную корзину,
ничего не объясняя,
пальпируя талию осиную своей звериною.
Тоненькая...  Существуют предсказуемые тенденции, и они вне нашего контроля.
Пусть ходят демонстранты с транспарантами, хотят нас свергнуть,
но мы данность, мы выше жизни и смерти. 
Это так называемая любовь на две трети,
творческий позыв на четверть и еще что-то.
Моя звезда в твоей комете.
Это не симпатия и неприязнь, это дрожь мышц в куплете.
Я ошибаюсь?  Переубеди меня в этом. 
Все экраны кинулись рвать наше изображение.
Как ты думаешь почему?  Потому что людям нравится ломать судьбу.
Мысленно сравнивая себя с астронавтом, я просто горю. 
Покрепче прижимай свою змею.

И ты швырнул меня наземь. 
Любитель быстрых верлибров.
Это рэп, милый.
Маскирующийся под верлибр. 
Ради тебя стараюсь сделать его белым,
прозой, любой позой я стараюсь сделать тебе приятно.
Это возбуждало, голова в испарениях, я дрожала, ты входил
и река визжала. 
Черная река времени вокруг нас бежала.
Начал шириться стон от шлепков твоего кинжала.
Змеюка занялась в рубашке, она полыхала.
И тогда ты поджег меня как монастырь, которому нужен был поводырь,
проводник, папочка, руководитель, вожак и твердый кулак.
У них подскакивают камеры, но они не видят, что происходит на самом деле...
Я тебя люблю.  Не оригинально.  Просто сладко сплю.

Облились бензином и чиркнули спичкой.
Монахи горят не по привычке.
Окреп, нес бурю.  И сон граничит
с тем, что еще не видала мгла.
Не Бонни & Клайд. 
А алая клякса, ей с нами на небе сообразно.
Взмывает в небеса и листьев роса.
Повстанческие восстания обдолбанных пацанов не знают таких слов.
Это не кредо новой культуры, от костяшек отхлынула кровь,
в любви литературе демоническая сила и она мне по нраву, милый.
Крошечное и мощное сливается в одном. 
И я пишу об одном.
Ничего монументального, страдального, просто красота твоих деяний
впутывается в мои и мне приращиваются знания
о том, что не знаешь даже ты.
Запрокидываю голову и поцелуи долгие открывают рот небу и дождю.  И вождю я...