Помню мустафа ганижев

Мустафа Ганижев
         ПОМНЮ
(моя история от «друга»)

Помню все, потому все не забыл,
Хотя годы ушли безвозвратно.
Помню, как тяжкий век я пережил,
Без чужого совета, как нужно.

Просто, не забыть, как мой «друг» предал,
И КГБ следом ходил, и за нос водил,
Как ребенок в думах я бывал мал,
Как будто первый шаг делал без сил.

Я бросил техникум из-за «друга»,
Ушел совсем жить к матери на дно.
Думал отсидеться, будь хоть скука,
Но Гбня меня достала исправно,

Предложив через родню работу,
Я вставал тем учителем в школе.
Век не думал учить детей к росту,
Где меня следили в коллективе.

Мне дали восемнадцать часов, ведь,
Учит истории с пятых по восьмых.
Гбня знала, кто любил этот предмет,
Не случайно от «друга» был под костных.

Из-за меня ввели в школе francais,
Не бывалый в Али-Юрте раньше,
Мой коллега Уруров в принципе,
Сблизился со мной, став другом даже.

Сам он предложил репетиторство,
Чтобы я учил французский язык.
А ведь в такой тесной дружбе на сто,
Уруров узнавал меня много в тык.

Мне довелось во многом слушаться,
Любопытство было до обиды.
За «друга» Исламова мучиться,
Он меня сдал в КГБ, ушел служить в ряды.

Еще Урурова я угождал,
И в дружбе бывал с ним рядом, рядом.
Тем он всякие мысли мне рождал,
Так он предложил, быть в деле крутом:

Сходить с ним в Отдел КГБ проводником,
Будто один он не мог посетить,
Разве в дружбе не станешь зонтиком,
Заодно интерес ко мне вкусить.

Там в КГБ, я сидел во дворе на лавке,
Ждал минут пятнадцать Урурова.
Он идет, чуть красненький в пике,
Говорит: «Мустафа, как здорово!

Я договорился насчет проблем,
С женой в Ростове, моим разводом.
А знаешь, тебя зовет шеф дублем,
Хочет с тобой говорит не кодом.

И так, начальник узла КГБ Тиканов,
Предложил Мустафе сотрудничать,
Надо б подумать пасти баранов,
Прежде чем, так согласиться, стучать.

Когда я уходил, сказал чайник,
«И как поступишь, учиться в Грозном,
Зайди к нам». Как бы открывал тайник,
Оставив меня загодя в долгу.

На втором экзамене провались,
Неуд в сочинении на веру.
Я сходил, забрать бумаги, как не злись,
Тут декан стал, говорит по делу:

«Ганижев не забирай документы,
У нас в факультете мужчин мало,
Балы кому-то добавят в ленты,
Субботнем пересмотре попало».

Как стал студентом месяц практики,
Дней три отдых дома у матери.
Перед учебой, визит был четки,
Тиканов встретил, узнал из нутрии.

И так подав мне, он лист бумаги,
Начал диктовать обязательство,
В конце дата, моя подпись с руки,
Теперь я не свой, хотя нет родство.

Что делать было в том кругу, где жил
В шкуре своем и чужом без пробы –
Утро вечера мудренее с тыл,
В исходе быть самим собой особы.

Два года я терпел куратора,
Ездил он – Протопопов месяц раз.
Эта длился, водит до упора,
Исламов вернулся со службы в пас.

Было смешно, Рашид стал студентом,
Чтобы нас таскать вместе и вкушать.
Опять начинался жизнь под мостом
По сценарии краски все сгущать

С армии «друг» вернись уверенный,
Став он кандидатом в КПСС и деловым.
А с меня требовать стали больше,
Куратор мой стал теперь исходным,

Приносит мне задачи конкретно,
Которых я не мог их исполнять.
Теперь время тянуть не возможно,
Надо было с учебой завязать.

И так последним моим обетом,
Написал, как думал о Советах.
От ненависти к Коммуне с ростом,
Волосы вставали дыбом в тратах.

Первое время ездил калымить,
Ишачил я, на стройках в Сибири.
Скоро калым мне стали отрезать,
Звали, продолжит учебу, сдури.

Один отец, мой родной, дорогой,
Мог меня понять, он был обложен,
Как я стукачами в путь роковой,
Скоро заразили отца раком.

И в августе восемьдесят первом
Отец наш, Султан-Хамид скончался.
Остались дети его до школы в том,
Что четыре года со мной свыклися.

«Заботливые» кружили люди,
Так нашел работу ювелира
В Быт комбинате, плодись, по сути,
Уже являлись в стукачах пара.

От ужаса на сиди дураков,
Приходилось оставлять работу,
Эта была работа под жуков,
Убивала душу и свободу.

Ручные собаки терлись вокруг,
Их было много все родственники,
Просто сума сводили у дорог.
Стараясь водить за нос в праздники.

Чтобы едва спастись от напасти,
Мустафа обменял свой дом с доплатой,
И переехал жить в Малгобеке,
Роковой участи и всё с тратой.

От наседания родственников,
Что родных настроит по указке
Было хуже чумы без признаков,
Власть ужасная вещь по природе.

Тут Перестройка началась к счастью,
Чтоб душе угодить без Коммуны,
Мустафа бывай в Москве со страстью,
Уехать из всей безбожной страны.

Предчувствуя беду там же в Москве,
Я приехал домой в августе 18-ом.
Покойный отец мог сказать в праве,
Двадцатого числа умер мой сын.

Беслан умер в операционном столе,
От аппендицита шести лет от рода.
Под скальпелем хирурга, Ибрагим Сюле,
Так я отстал от мысли уехать с хода,

Ведь отец предупреждал о беде,
Не оставить свой народ, родину.
Аллах сохрани мне, мой Г1алг1айче!!
Аллах избавь мой народ от врагов!
07. 01. 2019 г. Мустафа Ганижеа

Мустафа Ганижев
 Исламов Рашид техникумовский друг Мустафы Ганижева. Они были уговоре убежать из СССР и заняться правозащитным движением на Западе, где думали уделять внимание о правах чеченцев и ингушей на родине. И с самого начала Исламов сдал своего друга. И Мустафа Ганижев жил под наблюдением КГБ до 1990 года.
 При Российской Федерации история Мустафы Ганижева остается со своими продолжениями в новых условиях. Из-за свободных взглядов власть установила запрет в литературной деятельности Ингушетии. Вещи на родном языке остаются блокированными, особенно в жур. Литературная Ингушетия и в газетах ингушского языка Только к интернету есть доступ...
 "Мой друг" в кавычках - чеченец Исламов Рашид Рапаевич на картинке. Пусть знает, что чужая боль не то, что боль души своей.
 Этот пост был удален, видимо силы позаботились. Я восстанавливаю его вновь. Чеченцев Исламова Рашида и его подсобника Атабаева Султана задел этот пост. Они в Моздоке дружили с Ганижевым по сценарии КГБ 1973 году. Теперь Исламов посылает к Ганижеву Атабаева Султана дружит, но в дружбе мы не готовы.