Давай ка, старая, возьмёмся за дела...

Я не иссякла, нет, и не пропала,
но моя Муза что-то подкачала:
совсем не стала в гости заходить.
3абыла про меня? Всё может быть.

Печально друга верного терять.
Нет стимула без Музы сочинять.
Былые в памяти остались времена,
когда мне Муза так была верна.

О, сколько с ней не спали мы ночей,
как хорошо, уютно было с ней!
Ночь напролёт мы спорили, кричали,
а в спорах наших истину искали.

Ершилась Муза, голос повышала,
но я-то, споря с ней, прекрасно знала,
что мы консенсус всё равно найдём,
что к мнению единому придём.

И в наших спорах истина рождалась,
а я от своей Музы вдохновлялась:
всё чётко ладилось и становилось в ряд.
Так было много, много лет подряд.

И, вдруг, моя подруга захромала,
наведываться в гости перестала:
то голова болит, то тошнота,
а то в суставах боль и ломота.

Ну, что поделать? Старимся мы с ней,
с подругой незабвенною моей.
Тут, позвонила как-то вечерком:
не угостишь ли, говорит, чайком?

О, как же я обрадовалась ей,
пропаже драгоценнейшей моей!
Пришла, присела в кресло у окна.
Похоже, с миром прибыла она.

Соскучилась, поди, вся извелась…
И Муза извиняться принялась.
Мол, со здоровьем были нелады,
когда цвели весенние сады.

Мол, в летний зной измучила жара,
потом, вдруг, подчеркнула, что стара.
А я смотрю на Музу и молчу,
перебивать подругу не хочу.

Я села с Музой рядом, обняла:
давай ка, старая, возьмёмся за дела.
Уж было, право, время сачкануть,
пора тандем наладить как-нибудь.

Молчишь? Неужто нечего сказать?
Довольно ныть, довольно причитать!
Давай ка, милая, возобновим дела.
Кивнула Муза. Значит, поняла.

Мы белый лист кладём перед собой.
Ну, что, соавтор, снова вместе в бой?
Заулыбалась Муза, ожила:
ну, в бой, так в бой! Останусь, коль пришла.

Так что, теперь мы с Музой вновь друзья.
Ворчит. Терплю и подчиняюсь я.
Она всегда любитель поворчать.
Мне остаётся только уступать.

Ну, пусть ворчит, пусть радость ощутит
пока такой рабочий аппетит.
А я любуюсь Музой и молчу,
покорностью ей за талант плачу.