56. Тетради - отклики

     "Зло, которое мы имеем в себе, мы проецируем вовне, но извне оно вновь обращается на нас".

      С. Вейль. Тетради.


      "Но зло, отправленное туда и вернувшееся оттуда не узнаётся мной как собственное зло, я вижу лишь то, что оно пришло оттуда. Не помогает и принцип "раз ты в этом, то это твоё", справедливый даже для Сократа. Убило то, к чему ты обращался - плебс. Когда же "момент истины"? В момент освобождения от зла, а не в момент его отсылки или принятия обратно. Освобождённый от своего собственного зла видит своё собственное зло - вышедший из строя, из его круговерти. Сократ перед смертью - может быть мне надо было писать стихи или заниматься иными музами (то есть с обыкновенными людьми дела не иметь)?
У каждого своё зло, стерильных не бывает, смотреть прямо в своё зло - ужасное отношение, человек долго не выдерживает, попробуйте осознать, что вы виноваты и не "загладить" вину - долго ли можно оставлять себя виноватым, а вот другого - можно долго ( в принципе бесконечно). О чём это говорит? О том, что понятие вины само рождено в лоне понятия "Другого".
     Я виновен и виновен изначально не потому что на мне "первородный грех", а потому что есть Другой, и дословно, раз он Другой, то и вина уже с нами, близко и ничего не поделаешь, мы с ним виноваты друг перед другом - как "другие". Вина снимается лишь в том, что нас будет единить, но вот он снова Другой и можно уже заранее признать мою вину перед ним.

     И всё же, между позицией "ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать" (мне нужен любой Другой, от которого необходимо оттолкнуться и я тебя, без твоего ведома назначаю им - козлом отпущения) и позицией я - невольник участник и со-творец всех бед человеческих - лежит пропасть. Последнее - чистая диспозиция реального отношения. Первое - сама виновность как таковая в своём агрессивном состоянии (актуально действующая виновность, укоренённая в самой себе). Так что всё же можно прошагать и измерить расстояние между ними.

     Есть малый козёл отпущения и есть большой козёл отпущения. Большой козёл отпущения это тот, кого забивают сконцентрированной виновностью до смерти. Как радиация собирается на коже, так виновность собирается на шкуре этого жертвенного козла - нарочно - сознательным образом - чтобы самим очиститься, метнём все остатки ему. Большой козёл это тот, чья мера наказания, а значит, и чья мера преступления превосходит всякие человеческие возможности - он наказывается за то, что один человек вообще, даже в принципе совершить не может. Но за всех ответит он.
     Малый козёл отпущения - это каждый из нас. Скинуть на соседа, приговорённого невольно скидывать на следующего - это не вопрос, в конце концов и у него есть какой-то подходящий "буфер" для раскрепощения (подходяще-ближайшая передача зла). "Скованные одной цепью" живут, пока передают - никто из них "не виновен" - по факту - у каждого есть своя предшествующая причина и у каждого есть своя ослепляющая будущность; если указывают на меня, то я отсылаю к причине предшествующей, если указывают на другого или я сам указываю на него, то тут же присоединяю свою виновность к его - пусть теперь у него будет ноша потяжелее.
Этого во мне нет - возмущённо вопит Другой, зато во мне есть - отвечает первый и присоединяет, не задумываясь свой грех к греховности другого.

     Кто из нас не порицал того, кого уже побивали камнями, и как раз в том, в чём сам был виноват? Ведь если бы нашёлся такой муж, то он бы уже был чем-то выдающимся.

     Соответственная добродетель, единственно противостоящая виновности на её основании - справедливость.
     В обществе "других", повсюду и повсеместно виновных, активно требующих и призывающих друг друга к ответственности и суду есть лишь один критерий и одна мера, которой реально спасаются и держатся, и это вовсе не решение суда, а сама справедливость. Древние ценили справедливость очень высоко. Справедливость не принадлежит никому частным образом, к ней взывают не как к конкретному оракулу, а как к справедливости вообще. Бывают, конечно, справедливые мужи и не справедливые, но полнота формы справедливости такова, что никто не может исполнить её до конца.
     Следовательно, справедливость - вещь невозможная... и потому... бесценная... И потому активно действующая.
     Когда - "пойдём к вождю и пусть вождь рассудит" или пойдём к мудрецу Солону и спросим у него кто прав - это одно дело. А когда, никуда не ходя, я сразу же спрашиваю - а справедливо ли это? - другое.
    Справедливость взвешивает, она сама - весы. Она одна на всех, но дифференцирует каждого. И главное - "пусть даже суд постановил, но это всё равно несправедливо" - внутреннее чувство, убеждение, отношение.

   Виновность как таковую побеждает не признание чувства вины, ибо завтра наступит завтра и я опять окажусь виновным, и я опять встану под вопрос, а справедливость, которая есть исцеление от всяких возможных "завтра". И завтра, как и сегодня я буду судить по справедливости.
   И если философия есть "общее мышление отдельно мыслящих", то справедливость есть "общая виновность отдельно виноватых" и верно судит она лишь потому, что всегда держит эту общую виновность прямо перед собой, перед своими глазами.