массаракш

посвящу К.

/массаракш/

меня позовет вой зверя чужого века
город утонет в гуле ламп и свете сирен
грозовой горизонт топором врежется в землю
закопанный три тысячи лет назад в нише китайской стены,
проснется трактат перемен,
он зовется книгой ицзин
боль рассекаемого времени, словно кровь, хлынет мне в горло,
базальт капелл, вереницей созвездий ртуть
слезится сквозь стены,
сияющая свинцовая синь
это врезаются кости мои
во времени плоть
 
 
капель с потолков известки, воды и соли,
в каждом облаке просыпается океан
и, словно облачный голем,
падает на мозолистые пики ваали
и льется
       льется
       льется,
как не принятый пространством стакан
дном вверх на обезглавленном мирозданье,
укрывшемся слизняком янь,
как монашеским одеяньем
 
осколки воздуха впиваются в пальцы
я шагаю на три тысячи – лет или ри назад — в реку янцзы
я больше не различаю — от совокупленья со временем
инь циферблата и янь стрелки переплетают часы:
седина земли, океана свинец, расплавленный отблеск звезды –
змеей уползают в грядущее под гильотиной отточенной полосы
среди распластанной простыни пустоты упавшего небосвода –
только мой фарфоровый остов, мои обугленные следы
и моя бессмысленная, как предел пустоты, свобода
 
проклятые скитальцы
хранители авангарда
из ангаров кладбищ и баров
в банданах и с алебардами
барбароссы и лангобарды
разноцветные пятна на картах
карлики и некроманты
мертвые команданте
обезглавленные атланты
дремучие подражатели Данте
трагики и комедианты,
потратившие на шлюх куш с проданной лиры
разложившиеся трупы кумиров –
терракотовые люди-идеи
из кровоточащей шеи,
из безголового опрокинутого мира
идут на бой
со стекленелого времени полной рекой,
с желтеющей, словно кости, стеной
 
из ее щербин и морщин вытекает крик,
словно нефть
Есть кто живой?
            А?
            Живой кто есть?
на белом снегу распластанный вечный вой
из переплетенных намертво глаз, сердец и ладоней,
бесконечной любви, крови и вони –
таких, как у нас с тобой