поэма о чуде

мы так начинались
от белой печи
в которой белугой
блажат кирпичи
я – мышью
он – брёвенным срубом
и в нас не бывало
ни горя ни сна
дурного
а только –
резная сосна
и предощущение
чуда
 
он вышел на берег
озёрной дуги
и эти его
землемера шаги
горели
на коже песочной
и знать он не знал
что тем отмежевал
себя от перин
и парных одеял
за скважиною
замочной

а что до меня
то за мною пришли
вернее
как глину
меня обожгли
с петель
посрывали двери
и я зажила
до волокон гола
изнеженно
будто печная зола
так помнящая 
о древе

но мы не бывали
до самой зимы
и даже когда
под другие дымы
котельные пороховые
мы встали
как если бы
под камнепад
он всё ещё цвёл
как фиалковый сад
и круглый как облако
яблочный взгляд
мою сердцевину
выел 

потом ещё долго
его я звала
всё бедственнее
холодела зола
и злость моя
свиристела
но он пустовал
как заброшенный дом
смотрел сквозь меня
и древесным углём
всё начерно
багровело

и сделался снег
и в четыре руки
мы были
невысказанны
и горьки
и голод перечил горлу
тогда он увидел меня
и над ним
как будто свинцовый
исторгнулся дым
и в памяти
дрогнул
горкло

и всё возвратилось
на круги своя
и в белой печи
до предсердья ничья
отплясывала древесина
и подпол звенел
от мышиной возни
и угол завзятый
какой ни возьми
был выметен
и предзимен

и чудо свершалось
в дубовом столе
и слове случайном
и в сонной золе
в напернике
медном блюде

и мы становились
на стылый порог
и в нас заговаривал
яблочный бог

о том как фиалковый
свят лепесток 

и чем мы
друг другу
люди