Малую любовь, разлука убивает, большую делает силь

Разлука для любви в рутине  дней
Особенную роль в судьбе играет.
Любовь большую она делает сильней,
А малую - разлука убивает.
С-Т. "Разлука"

О, Монами! - Ты пишешь так легко ни вычурно, ни в стиле рококо,
а просто, откровенно, как придётся:
о том, что день, спадая по стеклу, к земле сутулит тонкую ветлу,
 ветвями поседевшую старушку.
О том, что преждевременно свой век я выгреб из амбаров и сусек,
и нОгтем он с меня снимает стружку.

 Когда тоска из донышко души  - стекает в полумрак ночной глуши,
( душа грустит в разлуке лебедино), ты клавишей коснешься  пианино…
затем напишешь мне напоследях о разноцветных солнечных  дождях,
слепых дождях, не видящих низги. О том, что хлеб добыть для мелюзги
непросто на врачебные зарплаты.

Пойду с обходом утренним в палаты - больничный из людей сочится страх
в преддверье пустоты, где пыль и прах, и ангелы беспомощно глухи...
Из горечи рождаются стихи, восходят без пленительного штампа,
без сладко-слюнных палевых красот.

Забрезжит свет и долетит с высот - я погашу, а ты включаешь лампу.
В моих широтах дремлет океан, - туманы выдыхающий кальян,
а у тебя уже лучи  по стенкам петляют с канареечным оттенком.
С-Т.

*
Я всегда писал гораздо больше писем, чем получал ответов ...
Возможно поэтому особенно затронула история любви в письмах,
о которой расскажу, как в детстве "своими словами".
 
После смерти мужа,  она писала ему больше 40-ка лет.
Их дочь, Александра Ильинична, обнаружила эти письма
 после ухода матери.
В 2013 году  дочь писателя покинула этот мир и письма ее родителей
 стали  достоянием истории любви.
*
_______"Мне незачем писать тебе, ( сообщал он)
 раз мы можем видеться каждый день,
 но до утра далеко, и вот я пишу.
 Мне кажется, что любил тебя ещё тогда, когда зимой, под ветер,
 разлетевшийся по скользкому снегу, случайно встречался с тобой…
Если с головой завернуться в одеяло и прижаться в угол,
можно ощутить твоё дуновение, тёплое и лёгкое.
Завтра утром я приду к тебе, чтобы отдать письма и взглянуть
на тебя.
 Но одно письмо я оставляю при себе.
 Если кричат пароходы ночью и если ночью кричат журавли, это то,
 чего ещё не было, и как больно я тебя люблю».

 Из его поэмы "Второе посвящение"

В ночь которая предшествовала,
В день который пришел позже,
Во все дни и во все ночи,
Я пребываю с тобой и обращен к тебе
Что я могу сказать больше?
(...)
Я иду дорогой очумелых и путем
потрясенных.

Был ли он поэтом? - Да, конечно, и при этом - замечательным.

______Его звали Иехиел-Лейб Арьевич Файнзильберг.
 Родился в семье одесского бухгалтера - но стал  известным,
 всеми любимым писателем, под псевдонимом Илья Ильф.
 Создав вместе с  Евгением Петровым эпопею "12 стульев".
 «Золотой теленок» - романы, которые напечатали почти
на всех языках мира!

____Она -  Мария Николаевна, родилась в семье одесского хлебопека.
 Юная художница Маруся Тарасенко, и поэт Илья Ильф встретились,
 когда ей было 17, ему 22 года.

Он блестяще учился,  много читал, писал стихи, был рыжим близоруким
 и любопытным.
(его дразнили «Рыжий, красный, человек опасный»),
*
_______«Дорогой, добрый мой детеныш, девочка, ( писал Ильф)
 я посылаю тебе мою морду. ...
Она вышла, как видно, такой как на самом деле, то есть ужасной.
Губы как калоши, а уши, как отлив.
Милый, дорогой, за что ты меня любишь?
Я тебя люблю за то, что ты красивая и маленькая, а ты за что?»
*
_______«Мой маленький, с детским лицом. Бог. ( отвечала она)
 Мой добрый, хороший Бог...
 Вы ведь все равно всегда со мной. ...
 Мне очень, очень хорошо»

В гражданскую войну, он явился на сборный пункт в пенсне и
с книжкой Анатоля Франса: много позже Ильф рассказывал ей о том,
 как лежал в пшенице, боясь поднять голову, и как доводилось
 стрелять в людей....
*
_________"милая моя девочка», «моя маленькая, чудесный, нежный ребенок»,
 «достоевчик мой», «нас ничто не разделит, я никому тебя не отдам"...
*

_________"Целую очень, очень, пальцы, губы, сгиб на руке и худое милое
колено в синем чулке с дырочками.
И синее платье, на котором тоже дырочки.
И помню белую рубашку, в которой ты была на вокзале.
Моя маленькая, я очень тебя люблю".
*
_______После «Двенадцати стульев» пришёл успех, Илья Ильф
от редакции получил комнатку в типографском общежитии,
которую с ним делил одессит автор многих прекрасных вещей,
включая «Трех Толстяков», Юрий Олеша. 
Воспоминания об этом жилище позже войдут в описание общежития
 имени монаха Бертольда Шварца.
Часть комнаты с половиной окна отходила Олеше, он называл ее
 «спичечным коробком».
Из имущества у Ильфа был табурет и матрас на кирпичах.
 Олеша  спал на газете.
Позже они переехали в комнатенку на втором этаже флигелька
 у Сретенских Ворот,  с огромными крысами, ведь продукты и примус,
за неимением кухни, приходилось держать в общем коридоре.
И еще пять лет юная жена Ильфа металась между Москвой и Одессой.
Замкнутый, насмешливый, суховатый в глазах знакомых,
в письмах к ней он становился — влюбленным, страстным,
 откровенным, переходя с «вы на ты» и наоборот.
Он писал ей по ночам, или на работе, уединившись в каком-нибудь уголке:

*
_________ИЗ Москвы в Одессу:

"Милая моя девочка, (…) вся огромная Москва и вся ее тысяча площадей
 и башен — меньше Вас. Все это и все остальное — меньше Вас.
Лучшее — это приехать, придти к Вам, ничего не говорить,
 а долго поцеловать в губы, Ваши милые, прохладные и теплые губы."
*
Разница между Москвой и Одессой разительна.
 Я знаю, что Вам скучно. Я не скрою от Вас того,
 что много думаю о Вас.»
*
«Слышите, как каркают вороны, — это буду любить вас долго.
Чувствуете, как тихо греет милое, теплое солнце, — это буду любить
 вас нежно.
Мне хочется каменно и сурово говорить о моей любви. К вам.
Ну да, и мне совсем не стыдно.»
*
«Значит, Вы идете по Ришельевской, потом по Дерибасовской,
потом по Преображенской, мимо лавчонки на углу.
А папиросы какие — все те же?
 Как все это странно. Так трудно было в Одессе.
Разве не погибал я каждый раз и семь раз на неделю.
 А Вы остались? А я здесь, в изумительной Москве...»

*
"Моя девочка, я не устану повторять... о горькой страсти,
 с какой я Вас люблю.
Мне сейчас нельзя писать много.
Против меня сидит какое-то барахло, которое много говорит и много мешает(…)
 Я напишу Вам другое письмо, когда в моей комнате никого не будет.
(…)
Пишите мне на новый адрес — Чистые пруды — Мыльников пер, № 4, кв."
*
___________________Москва, март 29-ый день
"... я ждал ответа на мое письмо, но не получил его.
Здесь весна в расцвете. Темно-серая, влажная и прочая.
 Это не важно. Почему Вы мне не пишете.
Или Вы забыли мой адрес. Он прежний. (…)"
*
На углу Дерибасовской и Преображенской я расстался с Вами,….
 Это был тот тревожный вечер, когда я первый раз дотронулся до Вашей руки.
 Можно ли так любить вообще, как я это делаю?
Зачем я это делаю, если в Одессе весна, а мне не пишут? (…)

Если только из любезности — не пишите.
Если только из жалости — не пишите.
Вы не можете этого делать

Ответьте только по одной причине — если любите меня.
Из-за других причин — не надо."
*

Вокруг него крутилось множество женщин,  ни на одной он не останавливал
 взгляда.
Она же в Одессе боялась, ревновала и отправляла отчаянные письма полные
любви и тревоги:

________________"Но вот я пишу...
Мой нежный, большой мальчик...
Вы напишете мне много хороших слов, и они будут у меня и во мне…
Мне очень хорошо, и я рада."

"И вот я пишу о своей любви...
Отгоняю птиц больших и черных, что прилетают выклевать мой мозг.
Разве можно писать об этом.
Я не должна делать этого, когда вы в большом, шумном городе,
где столько новых людей и где можно так быстро забыть.
(…)
"Мне хочется сделать вам больно, больно, и тогда
 я буду плакать кривыми серебряными слезами и любить еще больше"...

"Ведь я так хочу, чтоб вы были хорошим.
Только не делайте мне плохо и не заставляйте писать глупых и диких слов."

Но... слушайте, что я сейчас буду говорить:
когда вас совсем поглотит этот прекрасный город и совсем забудете
(а это так не трудно, когда столько нового и столько других людей)
 большеголовую Марусю в маленьком и противном городе — вы напишете сейчас же.

Нет, забыть так сразу нельзя, а постепенно — так вот, когда начнете, то напишите.
 Если это так, то как мне стыдно, что я пишу.
Так бояться, что все это не так, и так бояться вашей и моей любви.
(…)
Я знаю одно, что нельзя так писать — но мне уж все равно.
Пишу тревожно и задыхаясь, останавливаясь после каждого слова...

Иля, вы будете мне писать.
Иля, вы должны мне писать.
(…)Понимаете, родной?

Ведь нельзя же писать таких глупых и диких слов.
(…)А я одна, совсем одна.
Вы один, и все.
Что еще больше?...
 
Мне хочется говорить вам хорошие, хорошие слова.
Бог мой, что еще.
Я ничего не знаю, ничего не понимаю...
… У меня ничего нет, кроме писем.
(…)
Господи, зачем я об этом пишу".

*
__________"Я хочу писать тебе... моя девочка.
 Я валяюсь в постели и читаю твои письма...
Пойти разве на Чистые пруды. Нет, не стоит.
 Там летает белый пух, оборванный ветром с тополей.
Это напоминает зиму. Ночь и пожар в вагоне.
И леса, кварталами сдающиеся в плен. Это не стоит.
 От этого будет любовь и желание увидеть Марусю
в фиолетовом платье с короткими рукавами»."
…

В 1929 году Ильф получил комнату в двухкомнатной коммунальной
 квартире дома, построенного для сотрудников «Гудка»
 напротив храма Христа Спасителя.
Мария Николаевна стала хозяйкой собственного жилища.
 Ильф много работал: Рассказы, повести, рецензии, фельетоны, сценарии.
Она  ретушировала фотографии для газет и журналов,
 занималась живописью, обживала новый дом.
Постепенное благополучие:
Сперва над их кроватью вместо ковра висела ситцевая тряпочка,
 потом туркменская дорожка, а позже появился и настоящий ковер.
Комнату заполняли вещи:  гравюры, рисунки,  статуэтки,
 чернильницы, книги и альбомы.
Он любил записные книжки,  заносил туда свои наблюдения,
 сравнения и забавные словечки.
Ильф следом за женой увлекся фотографией,
одолжил у Петрова деньги на фотоаппарат. Петров сетовал:
*
"Было у меня на книжке восемьсот рублей, и был чудный соавтор. А теперь Илья увлекся фотографией. Я одолжил ему мои восемьсот рублей на покупку фотоаппарата. И что же? Нет у меня больше ни денег, ни соавтора... Мой бывший соавтор только снимает, проявляет и печатает. Печатает, проявляет и снимает..."

Но благодаря этому увлечению Ильфа остались сделанные им уникальные кадры:
съемка взрыва храма Христа Спасителя, похороны Владимира Маяковского и др.
*

В 1935 году у  них родилась дочь Сашенька.
Когда приходили гости,  Ильф тащил их к кроватке:
«Смотрите скорее, правда, моя дочь — красавица?»
 
В скоре Ильф и Петров отправились в поездку по Америке.
Теперь он в первую очередь покупал подарки для дочки.
В США жил родной дядя Ильфа, который был знаком с Марком Твеном.
 Они с Петровым приобрели пишущую машинку, на которой собирались
печатать свои будущие книги - они были молоды - море планов.
 
Но уже из  Нового Орлеана, он в письмах признался жене,
что   плохо себя чувствует: болела грудь, как в двадцать лет,
 когда у него диагностировали туберкулез.
 Он боялся думать, что болезнь вернулась:
*
________ "Милая моя, нежная дочка, я уже очень заскучал.(…)
 Дети мои родные, мне кажется, что никогда больше с вами не расстанусь.
 Без вас мне скучно. Вот ходят по улицам индусы, японцы, голландцы,
 кто угодно, и Тихий океан тут, и весь город на падающих склонах,
а мне уже чересчур много, мне нужно вместе с тобой посмотреть,
 как наша девочка спит в кровати".

В Москве диагноз подтвердился - туберкулез.
Болезнь заразная, Ильф вынужден был оградить от себя родных.
 Саша стала его бояться — это было мучительно.
Но однажды, испугавшись насекомого,  она бросилась к нему:
 «Папа, папа, жук!» — Ильф ужасно обрадовался:
«Вот видишь! Все-таки жук оказался страшнее папы».

Через два года писательский дом в Лаврушинском переулке напротив
 Третьяковской галереи  заселили.
Получили жилье Пастернак и Олеша, Катаев и Алигер,
 Барто и Пришвин, Паустовский и Макаренко, Каверин и Федин.
 Досталось по трехкомнатной квартире и Ильфу с Петровым.
 В одном подъезде: Ильфу на четвертом, Петрову на пятом этаже.
Ильф со вздохом сказал:
«Отсюда уже никуда».

Она отчаянно боролась за его жизнь.
Визит медицинского светила, от которого ждали чуда,
 состоялся тринадцатого апреля — но…поздно.
 Его не стало в 39 лет.
На похоронах была много цветов, друзей, коллег.
Она окаменела, не слышала слов соболезнований.
 Смотрела, как шевелятся губы у произносящегося
речь Фадеева, и не понимала, о чем он говорит.

В ее ушах звучали его последние слова:
 «Оставляю тебе мою Сашеньку в память о себе».

Он ушел и не знал, что через несколько лет, в 1942-м тоже
в 39 лет погиб Евгений Петров.

 Не знал, что его дорогие девочки остались одни, без всякой помощи.
 Вернувшись из эвакуации, они нашли свою квартиру разграбленной.
Не знал, что 1948 году  постановлением  Союза писателей
сочинения Ильфа и Петрова объявили вредными, тиражи изъяли даже из библиотек.

Мария Николаевна пережила мужа на 44 года.
Выбирая  одно из его писем, она надевала выходное платье,
 красила губы, читала до боли родной почерк и писала ему ответное письмо :

______"Вот снова прошло много времени, и я читаю.
Часто нельзя — разорвется сердце.
 Я старая, и вновь я та, что была, и мы любим друг друга, и я плачу.
 Мне очень скучно без него, с тех пор, как его нет.
Я читаю его письма и плачу, что же я не убила себя,
 потеряв его — свою душу, потому что он был душой моей.
Никто никогда не мог сравниться с ним.
 Голубчик, голубчик мой единственный любимый.
 Тоска, такая тоска. Вся моя прожитая жизнь здесь,
до последнего его дня.
 Прощай, Иля. Мы скоро увидимся".
*
По истине:

"Малую любовь, разлука убивает,
А большую - делает сильней."

С добром, Санто.

Постскриптум:

Хемингуэй о любви:
 «Каждый вкладывает в слово «любовь» то, что ему по плечу».
Но у него есть  еще более точная фраза: - "Любовь всегда трагична"...
 Кто не понимает, что любовь это трагедия, никогда не любил.