На Челябинском мемориале

жертвам политических репрессий
Золотая горка (пос. Шершни, Лысая гора) 

Что мне скажет этот скорбный камень,
Что у края города стоит?
Что вот здесь мой дед повален наземь
И без имени под ним лежит?

Или мне искать в другой могиле
Надлежит и дядю, и его,
Чтоб не думали, мы не забыли
Без вины погибших никого?

Никого из них мы не забыли.
И потомки будут вспоминать
Оклеветанных, как осудили
И решили быстро расстрелять.

Даже места казни не осталось
И в архивах не уточнено,
Где же это зверство состоялось?
Почему учинено оно?

Почему о жертвах беззаконья
Стали тихо в наши дни шептать:
«Не бывает дыма…, вот запомни…,
Лучше годы те не вспоминать!»? 

Может быть, не спорю, были люди
Очень недовольные вождем,
Только те, казненные несудно,
Дядя мой и дедушка – причем?

Из крестьян. Не лодыри, ни воры.
Крепко на ногах могли стоять.
Сосланные на Уральски горы,
Уголь на-гора смогли давать,

Как Стаханов, как любимцы власти…
Стыд превозмогая и позор,
Дядя принимал во всем участье,
Проявляя юности задор.

Дед не раз твердил ему: - «Василий,
Осторожно, сын мой, берегись.
Нас ведь в эту ссылку заточили
Те, кто нам завидовал всю жизнь

Кто лизал бывало наши пятки,
Вымогая деньги на пропой,
У кого заморенной лошадки
Не было и гроша за душой».

Сам же поддавался на призывы
В уголёк врубался, как шальной,
И не замечал в пылу «разрывы»
Взглядов тех, стоявших за спиной. 

И опять всё вышло тривиально:
Зависть – бич всех лодырей, сутяг.
Даже и подумать не реально,
Что донос дал близкий, не варяг.

Этот близкий был в другом забое,
Он и нормы в смену не давал
И от черной зависти, во злобе
Тот донос злосчастный написал,

Что… Степан подослан вражьей силой
Свергнуть строй и Сталина в Кремле,
А рекорды добычи – то ширма,
Чтобы скрыть всё тайное в земле;

Что вредитель сам и его семя,
Недобитый в прошлом злейший враг,
Провокатор и «главарь всецельно»,
В общем, он за Троцкого, варнак.

Дальше было, как в кино видали:
Ночь… к утру – вдруг черный воронок,
Люди «в коже» быстро закидали
Деда с сыном в кузов… Вышел срок…

Были пытки, вопли и проклятья,
В камере – густой кровавый смрад, 
Собрались собратья по несчастью.
Это был кромешный… сущий ад…

…Протокол, почти спустя полвека
Прочитала моя старшая сестра,
Лучшая из внуков человека,
Не дожившего до завтра, до утра.


Челябинск – Колюбакино
24.04.2017г. – 22.05.2017г.