Воспоминание1 воспоминание. шёл август 1949 год, с

1)
                ВОСПОМИНАНИЕ.

Шёл август 1949 год,  Сияющее знойное солнце было в зените, по пыльной накатанной земляной дороге двигалась, не спеша и жалко скрипя, бричка с двумя запряжёнными в неё лошадьми. Наклонив головы, те лениво тащили её по дороге. В бричке на пышной подстилке из сена сидели, симпатичный мужик с чёрным кучерявым чубом торчащим из под фуражки, его строгий взгляд из под, словно наведенных чёрных как смоль бровей. Часто, обворачиваясь, он внимательно глядел под парусиновый натянутый на края боков брички небольшой шалашик, делавший прохладу, падающую на два завёрнутых в пелёнки комочка. Радом сидела прижавшись и упираясь в широкую грудь  довольно красивая голубоглазая женщина. Она тоже часто привставала и поглядывала на недавно родившихся близнецов. Федь, а Федь, а как мы их назовём, в её приятном голосе звучала затаённое любопытство. Она чувствовала что, будет двое, думала если девочка и мальчик, то назовёт по фильму Чапаев, Анкой и Петькой
а, оказалось два мальчика. Фёдор, повернувшись, долго смотрел
на два свёрнутых в пелёнки комочка. Да протянул он, красиво улыбнувшись, после небольшой паузы произнёс, а давай одного так и оставим, назовём, Петром.  Женщина, нежно улыбнувшись сказала,  другого  Фёдором,  получиться Петя и Федя. Прасковья ещё раз улыбнулась, облизнула пересохшие губы. Её красивое лицо стало ёщё привлекательнее. Фёдор, наклонившись, и прижав Прасковью к широкой и сильной груди, нежно и крепко  поцеловав её. Спасибо ты меня осчастливила тихо и ласково произнёс он. Гордая и счастливая Прасковья, подняла глаза полные слёз и тихо прошептала, страшно Федя, дома ведь ещё двое и вдобавок не родные тебе, как будем жить, не знаю. Фёдор посмотрел по сторонам, над дорогой небольшими клочьями свернувшись в комочки, лежала высохшая трава. Тихо но, уверенно и твёрдо, Федор сказал, проживём, Паша. И снова взглянул на безоблачное голубое небо. Сорок девятый год, выдался сухой и не


2)
 
урожайный, на исходе август, с начала весны ни единого дождя, земля полопалась от засухи, по ней зияли глубокие трещины, пожирая солнечные лучи, которые безжалостно сжигали всё.
У края дороги глотая жадно, жаркий воздух с раскрытыми клювами стояла стая куропаток. Бедняги, подумал Фёдор, им тоже не сладко
однако живут, дышат, надеясь на лучшее, облизнув пересохшие губы. Подъехав к лесополосе, он твёрдо и властно произнёс, тррр,
кони став как вкопанные, отфыркиваясь, кинулись срывать по бокам пожелтевшие кустики травы. Разнуздав, взяв охапку сена, Федор положил перед лошадьми, сам же с зада брички вытянув плетёнку, кошёлку с провизией, достав кувшин с квасом,  отпив несколько глотков, протянул Паше, та припав нему,  жадно и долго глотала тёплую кисловатую жидкость. Фёдор, жадно глядя на Пашу, улыбаясь нарезал хлеба и небольшими ломтиками белое как мел сало, ничего Паша проживём, снова сказал он. Паша, попив квас, зарыв его по глубже в сено, стала чистить яйца и класть их на белое полотенце которое разослал Фёдор. Оба ели с аппетитом, часто поглядывая друг на друга,  и улыбались. Ни чего Паша, пудов тринадцать пшеницы ещё есть, картошка хоть и плохая, но всё же уродила, кабанчик растёт, а там посмотрим. Может Калиныч, чем
ведь ты ему всё-таки дочь. Фёдор уважал тестя, здорового мало разговорчивого работящего и додельчевого мужика. Тёщу не любил за её жадность, но уважал за трудолюбие и порядочность.
Калиныч был статен и силён как бык, ни когда не чувствовал усталости, его седая всегда аккуратно подстриженная бородка вечно чему-то улыбалась украшая и без того красивое с большими голубыми, глазами лицо. Он, ни когда, не унывал, хотя жизнь потрепала его изрядно. Калиныч, Фёдора любил за его смекалку,
хотя образование у того было малое всего четыре класса, но голова варила здорово как говорил Калина. Фёдор был первым в районе трактористом, все марки тракторов знал наизусть, у него было много литературы по всей механики, которая относилась к земельным работам.  Хутор Пристань стоял в балке не далеко от леса из которого вытекала речка Абазинка и тянулась вдоль хутора.

3)

Море было за пятьсот километров от хутора. В тридцатые годы когда  расскуслачивали, многие бежали с насиженных мест с Украины, Дона и приставали в пустынных, малозаселенных районах. В Основном на Кавказ, где жизнь была немного лучше
и не так притесняли народ, многие думали,  что до них не доберутся и не будут больше притеснять. Вот так, между двух не больших хребтов пристали беженцы, образовался хутор с названием Пристань, по которому протекала речка с кристально чистой водою,  над нею росли огромные вербы, дававшие ей тень своими кучерявыми и обильными вершинами.  Фёдор вздрогнул, его мысли прервал детские громкие крики. Паша уже хлопотала над ними, распахнув груди, она поочерёдно совала младенцам соски, те словно котята, мяукая, жадно сосали их. Федор держа  первый раз малыша на руках, растроганно сказал, давай этого назовём, Фёдором, он кажется на меня и похож, лицо круглое.      
У Петра лицо было такое же, чуть продолговатое с маленькой родинкой на правой щеке, а так они не хорошо, не приглядевшись, не отличались друг от друга. Насосавшись, Пётр уснул, его перепеленав, положили под натянутый брезент в холодок, Фёдор долго и жадно сосал, а потом также уснул, как и младший брат, разница между ними была, двадцать семь минут родинка на правой щеке. Прасковья, проворно собрав еду машинально засовывая в рот недоеденное яйцо и кусочек хлеба, пережёвывая, произнесла, ох как тяжко будет, пока они вырастут. Достав кувшин с квасом, медленно растягивая удовольствие, наслаждаясь, пила чуть тепленькую  кисловатую воду. Одев, удила лошадям сев в бричку Фёдор старший громко произнёс, но, лошади лениво тронулись с места, закрутились колёса, заскрипела телега. Достав из кармана пачку, прибоя, сунув папиросу в рот, прикурив, сладко затянулся,  обняв Пашу нежно за плечи, Фёдор прижал её к себе.
Ехали они долго и молча, каждый думал о своём. Наконец вдалеке показался хутор, дворов восемьдесят. Небольшие разбросанные хатки покрытые камышом огороженные плетнями тянулись по всей долине хребтов. Это была Родина малышей. Было уже за полдень,



    ЗТО НАЧАЛО МОЕЙ КНИГИ Я ЕЁ ПОЧТИ ЗАКОНЧИЛ 320 СТРАНИЦ ОТ ДЕДА И ДО СЕГОДНЕШНИХ ДНЕЙ.