часть 1. Солнечный хмурый мальчик

На часах 18:00. По моему телу пробегает лёгкая дрожь, и я крепче сжимаю чашку с имбирным чаем. Моё горло ещё не до конца оправилось после простуды, чтобы вещать часами на занятиях, но именно это я и делаю, поэтому мой голос уже хрипит и скрипит, что даже чай не справляется. Но я как обычно не сдаюсь.
Через пару минут он заходит в кафе и садится в кресло напротив. Мой солнечный хмурый мальчик. Издалека я слышу заливистое пение канарейки Сауле. Да, знаю я, знаю, что он особенный. Не надо так мне об этом верещать.
Пока он пишет задание, я исподтишка рассматриваю его. Стройный, хорошо сложенный для своих 15 лет, скрутился в кресле с книгой буквой, такой условной буквой ЗЮ. Сказал, что читает "Войну и мир". Необычный выбор для подростка. Уж я сколько книг прочитала больших и малых, но до это этих четырехтомных пыток так и не дошла. Боюсь, запала мне не хватит.
Зачаровано смотрю на его золотистые кудри, небрежно спадающие на лоб. Выразительное лицо, умные глаза, густые брови, голос уже ломается и скоро станет как у мужчины. Он будет красивым мужчиной. Он уже красив, но, слава богу, не знает об этом.
Его серьёзность и немногословность заставляют меня чувствовать себя легкомысленной болтушкой. А ведь я его немного старше и в жизни повидала больше. Что уж поделаешь, если я, как солнечный луч, проникаю повсюду, в душу каждого, и в его проникну. Хоть его стеснительность передо мной меня тоже стесняет и приходится быть такой специальной серьёзной "училкой", которой я быть не люблю.
Впрочем, женское чутье подсказывает, что и серьёзность и немногословность, вызванные стеснительностью, - все это напускное. Я чувствую в нем огонь юности и те взгляды, которые он на меня пускает, в расчёте, что я не замечу, робкие взгляды юноши на красивую женщину, только подтверждают мои догадки.
Но зачем же так хмуриться? Вот бы эти губы тронула настоящая улыбка, пухлые губы, созданные для нежных поцелуев. Я знаю, что не должна так думать, но в своих снах я неоднократно целовала их, за что мне бывает стыдно наяву, но во сне это все не имеет значения - ты не думаешь можно или нельзя, когда эти глаза лихорадочно горят, а губы, дрожа от волнения, шепчут "Я тебя люблю". Я не знаю как это выходит. Говорят, если тебе снится человек, значит, он о тебе думает. Лично я в это не сильно верю. Бывают редкие талантливые сновидцы, которые могут вот так взять и приснится, но вряд ли это тот случай. Он солнечный мальчик, а не сновидец. Солнычный пока-что-хмурый мальчик, но это поправимо, со временем.

***
Получилось! Сегодня удалось заставить его улыбнуться! И что это... ямочки? Возможно. Это была улыбка украдкой, из под тишка, но все же улыбка. Улыбка, которая как легкий ветер в летнюю ночь или как чашка черного, как само небытие, эспрессо с утра, горькая сладость, которую всегда тайно хочется ещё. Но ещё будет уже не то, ещё может все испортить, поэтому ты довольствуешься тем единственным глотком второпях, который всегда самый сладостный, миг полусмерти, миг озарения и торжества скрытых чувств.

Он уходит, и я ещё пару минут не могу оправиться от восхитительных красок его сияния. Удивительный эффект. Любопытно. Я наконец встаю с дивана, беру ежедневник и телефон и ввожу номер. Гудки. Как всегда долго у них там. Наконец женский голос:
- Приёмная Морфея, здравствуйте.
- Добрый вечер! Я бы хотела записаться на приём на сегодня, на любое время.
- Он по пятницам не принимает.
- Но мне необходимо сегодня.
- Могу предложить Вам на этой неделе только единственное окошко в воскресенье.
Мой взгляд скользит по разлинованым страницам нынешней недели. Суббота: маникюр, работа, кафе. Воскресенье... Жирный красный кружочек, наведенный раз 300, чтоб уж точно не забыть. Да разве такое забудешь... По телу пробегает крупная дрожь. 17:00 - "Свидание со Смертью". Строго дозированно, строго по расписанию.
- Я не могу в воскресенье, - сиплым голосом выдаю я, - мне надо сегодня.
Прежде чем занудный женский голос успевает послать меня к чертям, на фоне возникает другой, мужской, сладкий как мед, крепкий как ром:
- Что? В чем там у тебя дело?
Я слышу безобразный лепет секретарши:
- Пани Сауле требует, чтобы её записали исключительно на сегодня, но...
- Но я не работаю в вечер пятницы, верно? - обладатель голоса забирает телефон. - Сауле, милочка, ты ли это? Как поживаешь? Говорят, ты меня требуешь. Что ж, давно пора. Я сегодня не посещаю рабочее пространство сновидений, только свое, собственное, но для тебя ведь это не проблема. Я всегда тебе рад, ты же знаешь.
Я с трудом умудряюсь подавить зевок, который вызывает его голос даже через телефонную связь и вежливо благодарю его.
- Твоя запись: 23 часа 01 минута 10 секунд. Бизуууу.
И он кладёт трубку. Я мысленно поздравляю себя с такой лёгкой победой над тёмными силами административных порядков и иду готовиться.

***
Пять чашек крепкого чёрного кофе выпиты, но меня все равно клонит в сон. Один за другим мелькают короткие видео на YouTube, стрелки часов ползут к ночи. В 11 я ложусь на диван, в 11:01 закрываю глаза и через 10 секунд меня окутывает тяжелая зыбкая тьма. Карусель видений и образов несёт меня к месту встречи, точке небытия.
Это место было довольно обыденным с одной стороны и совершенно абсурдным с другой. Шедевр постмодернизма Морфея, в котором не было даже постоянного "здесь", скорее везде и нигде, всегда и никогда. Любой бы в этот самый миг сошёл с ума, но мне доводилось ощущать вещи и более фантасмагорические. Поэтому я просто села на воображаемый мною стул, ожидая прибытия старого приятеля. Впрочем, он был везде и вскоре подобие человека уже сидело напротив меня на чём-то, что могло бы быть столом, но вместе с тем было поездом.
- Привет, - весело сказал Морфей.
Я приветственно зевнула. 5 чашек кофе не давали мне уснуть вечным сном прямо сейчас, но времени у меня было мало. И все же удивительная вещь - кофе...
Перед глазами у меня протанцевали четыре знака вопроса, буквально материализовавшись у меня перед носом. Я смахнула их как назойливую муху, таким меня уже не проймешь.
- У меня вопрос. Быть может даже всего один, - говорю я.
- Ты всегда говоришь, что он у тебя всего один, а по факту они у тебя размножаются почкованием, пока я по доброте душевной пытаюсь тебе втолковать то, что и так понятно, - вяло отмахнулся Морфей.
- Кто этот мальчик, которого ты регулярно посылаешь в мои сны? - спрашиваю я, стойко игнорируя его упрёки.
- Когда это я посылал тебе во сны мужчин? - он смеётся и мгновенно развоплощается, превращаясь в голого мужчину средних лет из какой-то рекламы ширпотреба, от бёдер и ниже вместо ног у него розовое махровое полотенце, на лице томная гримаса героя-любовника.
Я заливаюсь хохотом и у меня изо рта вылетают лиловые танцующие облачка, которые плавно устремляются в небо, которое разноцветное жидкое, чуть ли не капает на голову.
- Твой мальчик сам тебя находит, - серьёзнеет Морфей, принимая свой обычный облик, - его отчаянное неосознанное стремление заслуживает похвалы, пусть даже он об этом и не знает.
- Разве он сновидец?
- Ну что ты, нет. Он просто человеческий юноша. Просто один из твоих Ка.
Я смотрю на него во все глаза.
- Разве у меня есть Ка?
Морфей опять смеётся.
- Их у тебя больше, чем ты думаешь. Такова судьба солнечных детей - у них всегда найдётся пара-тройка солнечных братьев и сестричек во вселенной, самостоятельных частей души, двойников, Ка. Называй как хочешь.
Медленно меня начинает окутывать дремота, сквозь эту завесу сна я пытаюсь обдумать его слова.
- И как мне с этим жить?
- Да как и жила, ничего не изменилось, лишь новая для тебя информация и пища для размышлений. Но я бы на твоём месте не думал об этом слишком много, ты все же отчасти, но человек. Незачем тебе разгадывать все тайны вселенной.
- Но что делать с мальчиком? Разве он не должен знать?
- Потом - возможно, но не сейчас. Не все готовы принимать вещи такими, какие они есть. Тем более в таком возрасте. Думаю, ты меня понимаешь. Учи его, как и учила, пусть он тебе снится время от времени. Эти сны полезны вам обоим. А сейчас брысь отсюда, пока ты не напочковала мне новых вопросов.
Морфей прав, мне пора. И дело даже не в том, что я его уже достала, а в том, что чем больше я нахожусь в пространстве рождающихся снов, а не в рабочих "взрослых" сновидениях, тем больше у меня шансов застрять тут навеки, став частью чьего-то сна. Поэтому я киваю и встаю с воображаемого стула. Этот процесс всегда напоминает мне выныривание на поверхность моря, немного напряжённо, но по сути приятно. Я пробуждаюсь.

***
Разговор с Морфеем оставил как обычно много вопросов. Но я, не долго думая, решила выкинуть их из головы, что эти выходные удавалось мне с завидной лёгкостью. Ведь, как правило, я умею любую неопределённость раздуть до экзистенциального кризиса, однако, в этот раз мне было, о чем подумать. И эти мысли занимали меня куда больше, чем мне бы того хотелось. В итоге, все свободное время в субботу я провела в кофейне, лично обслуживая клиентов, что их очень порадовало, так как помимо вкусного кофе, я могла предложить им свежие сплетни разного калибра, а так же просто развлечь анекдотами и остротами, все что угодно, лишь бы не думать слишком много.
- Понимаю, перед смертью не надышишься, - сочувственно сказал мне старый приятель в тот вечер.
В ответ я недовольно скривилась и пробормотала:
- Не обязательно было говорить это в слух.
- Понять не могу, вы что, рассорились? Надеюсь, что нет, иначе это очень плохо.
- Ну что ты, нет, конечно. Просто соблазн не уйти всегда так велик, что становится страшно.
- Что ж, тогда пусть этот страх не даёт тебе остаться там навечно, раз по-другому ты не можешь, - удивлённо говорит мой друг.
- Он очень обаятельный.
- Как и ты. Вы противоположности, но вместе с тем отражения друг друга. Запомни это, когда будешь туда идти. Он хочет, чтобы ты осталась. Отсюда все его обаяние. Вот и все.
Мы больше не говорили об этом. Зато достали шахматы с полки и я с треском продула два раза подряд. Но играть мне понравилось, и я решила что неплохо было бы играть так почаще, но не слишком часто, как в детстве. Вот тогда-то я была асом в настольных играх, а нынче только и делаю, что шастаю где не попадя. Совсем загулялась. Надо это прекращать. Но не сегодня, завтра.