Властям города Антрацит. Заявление

Властям города Антрацит

В редакцию газеты «Антрацитовский вестник»

Главе городской администрации С. Саенко

В прокуратуру г. Антрацит

ЗАЯВЛЕНИЕ
(копия)

Я, Каминский Сергей Петрович, поэт, писатель, публицист, летописец своей эпохи (ещё с конца 1980-х – начала 1990-х) или независимый блогер (как это теперь, с относительно недавних пор принято называть-ся), гражданин ЛНР, проживающий в г. Антрацит (Луганской Народной Республики) в многоквартирном доме по адресу ул. Петровского д.118 кв.22, в 1-комнатной квартире (площадью 17 кв. метров), вместе со своей мамой-пенсионеркой, Каминской Юлией Яковлевной, гражданкой Российской Федерации, обращаемся к Вам с нижеследующим заявлением:

Представьте себе – если, конечно, сможете, (по мере своего воображения), – такую ситуацию:

На Вашем попечении находится престарелый родитель или больной ребёнок, чья жизнь целиком и полностью зависит от Вашей жизни, а Ваша жизнь – от его жизни. Вы оба взаимозависимы и не можете надолго разлучаться. Но, чтобы поддерживать эту взаимозависимую жизнь, Вам всё же нужно раз в месяц, в выбранный Вами день, садиться на междугородний автобус и, пересекая государственную границу (между ЛНР и РФ), ездить в расположенный поблизости, по соседству город Новошахтинск (Ростовской обл.), для получения в отделении Сбербанка России ежемесячного социального пособия на Вашего престарелого родителя или больного ребёнка. При этом, конечно же, имея на уме только одно, - чтобы, выехав в 7 утра, успеть вернуться к 7 вечера, к своему престарелому родителю или больному ребёнку, и не выбиться из этого «графика».

Так вот получилось, что в данное время я проживаю на одной жилплощади (17 кв. м в 1-комнатной квартире-«хрущёвке») со своей мамой-пенсионеркой, страдающей болями в ногах, аутизмом и «синдромом Плюшкина». А такие люди, находясь в своём психически расстроенном состоянии (а в таком расстроенном состоянии они находятся практически ежедневно), они очень часто ведут себя как дети; они отличаются частыми капризами, очень странным поведением и крайне противоречивым характером. Вот и моя мама: она одновременно – и престарелый родитель, и больной ребёнок: «два в одной» - и за обоими нужен постоянный присмотр, глаз да глаз.

Вдобавок ко всему тому, у нас в квартире протекает вода из трубы на кухне. И денежными средствами на ремонт мы пока что также не располагаем. А поскольку у нас в городе вода подаётся «на этажи» без какого-либо определённо-установленного и регулярного графика, то мне и здесь приходится быть постоянно начеку, - чтобы, при подаче воды, откачивать её вёдрами, вручную из кухонной раковины и сливать затем в унитаз. Вот такая у нас теперь непростая и нелёгкая житейски-бытовая ситуация. Это мой «крест», который мне нынче терпеливо, по-христиански приходится нести в жизни. И это же, можно сказать, моя «основная работа»: ухаживать за своей мамой и следить за тем, чтобы по её недосмотру у нас, в нашем многоквартирном доме, не возникла какая-нибудь аварийная ситуация, с протеканием воды на нижние этажи.

Вызывает также опасения электропроводка. Проводка у нас в квартире не менялась уже давно, - так давно, что я уже и не могу вспомнить, когда это было, -  может быть, ещё с «хрущёвских» времён, со дня сдачи нашего дома в эксплуатацию. А поскольку в данное время вся нагрузка – по готовке еды, по стирке вещей и т.д., и т.п. – у нас нынче ложится на электричество, то и это не может не вызывать определённой доли тревоги – по возможному возникновению у нас в квартире какой-либо «непредвиденной» пожарной ситуации.

А газом мы сейчас не пользуемся. Не знаю, обеднеет ли начальство Газпрома или Луганскгаза, недополучив тех 2,5 тысячи рублей, которые мы им «задолжали», - а вот наши местные коммунальщики-газовщики, видимо, решили, что обеднеют. Ровно 3 года назад, в конце апреля 2017-го, пришли и «запломбировали», и «перекрыли» нам газовую трубу.

*   *   *

И вот о газе-то, а точнее – о работничках нашей местной газовой службы, далее и пойдёт речь.

22 октября сего, крысино-коронавирусного, 2020 года я с утра уезжаю в Новошахтинск, чтобы получить за мать её ежемесячное пенсионное пособие.

Перед въездом на территорию Российской Федерации, как и всегда между нами условлено, я звоню своей матери. И чаще и обычно так бывает, что она мне на эти звонки отвечает. Но на этот раз – в ответ слышу лишь длинные гудки. А поскольку нечто подобное случалось и раньше (перебои со связью, и всё такое), то это меня хотя и несколько насторожило, но не сказать, чтобы сильно расстроило: решил, что позвоню матери из Новошахтинска (хотя это и несколько дороговато, так как приходится звонить по «международному» тарифу). Так я впоследствии и сделал.

И вот, ок.12:00 звоню своей матери из Новошахтинска. Дозваниваюсь, слышу её голос; спрашиваю: почему она не отвечала мне раньше? А она мне рассказывает новость, от которой у меня поначалу чуть волосы дыбом не встали и которая меня в первые минуты просто-таки ошарашивает.

Оказывается, в моё отсутствие, где-то между 9-10-тью часами утра, к нашему дому подъехали две машины газовой службы; и перед дверью нашей квартиры явились четверо её работников и стали громко, на весь подъезд в нашу дверь стучать.

Мать поначалу не хотела открывать: во-первых, потому, что я ей дал такой наказ – соблюдать строгий режим самоизоляции (в условиях мировой пандемии коронавируса, такой наказ – далеко не лишний, разве не так?) и в моё отсутствие никому не открывать; а во-вторых, как уже и было сказано выше, она просто физически, из-за болей в ногах бывает не в состоянии быстро и самостоятельно передвигаться даже по квартире и вовремя отреагировать на стук в дверь. Вот поэтому моя мать поначалу и «затаилась».

Но стуки в нашу дверь, тем временем, не прекращались; а наоборот – с каждым разом становились всё громче, всё сильнее и всё нахальнее. В это же время вышла из своей 24-й квартиры, расположенной с нашей квартирой на одной лестничной площадке, г-жа Кривенко Л.: эта г-жа Кривенко Л. имеет к моей матери давнюю неприязнь, временами переходящую в открытую вражду. Где взялись истоки этой неприязни и почему она длится вот уже два десятилетия, если не больше, - этого я и сам толком не знаю и не понимаю – могу только догадываться. Но факт тот, что эта самая г-жа Кривенко Л. никогда до сих пор не упускала случая, чтобы перед каждым ею встречным и поперечным – в подъезде ли, во дворе, на улице или где-нибудь в магазине – вылить на мою мать свой ушат грязи, ведро своих словесных помоев.

Сама г-жа Кривенко Л, эта Крысоподобина в человеческом обличье, живёт одна в 3-х комнатной квартире. Две её дочери, по имеющимся у меня сведениям и по её же собственным рассказам, неплохо устроены: старшая живёт с семьёй в Магадане, младшая с дочкой живёт и работает в Киеве. И г-жа Кривенко Л. имеет все финансовые возможности, чтобы регулярно к ним выезжать и гостить то у одной из своих дочерей, то у другой. Казалось бы, при нормальном человеческом разумении – живи да радуйся! Так нет же. Г-же Кривенко Л. – чуть ли не на каждом шагу, при каждом удобном и неудобном случае – надо выказать перед всеми свою крысоподобную натуру – ей больше других надо принюхиваться к нашей квартире и постоянно лить на нас всю свою, имеющуюся у неё в запасе словесную грязь.

Ещё когда жива была бабушка, а я и моя мать находились в частых отъездах – уже и тогда крысоподобная натура г-жи Кривенко Л. стала заявлять о себе, -  хотя и не столь наглым образом, как теперь; ещё тогда г-жа Кривенко постоянно цеплялась к моей бабушке со своими претензиями: мол, наша квартира не соблюдает очерёдность по уборке подъезда. Это при том, что к её, г-жи Кривенко Л., дочерям приходили толпы ребят: придут – понакидают окурки, понатопчут грязи. Казалось бы, при нормальном человеческом разумении: к твоим же дочерям «женихи» приходят – вот и убирай за ними. А спрашивается: на кой толк и чего, это, ради моей бабушке, немощной старушке, в молодости повидавшей своими глазами и пережившей все ужасы войны, а на старости лет желающей только одного: дожить свои дни в согласии сама с собой и в душевном спокойствии, - спрашивается: почему она должна убирать подъезд за какими-то салагами и шалопаями? Совесть есть, - чтобы приставать к моей бабушке, ветерану войны, с такими претензиями: по уборке подъезда? Так нет же её: как видно, у таких Крысоподобин, как г-жа Кривенко Л. человеческая совесть напрочь отсутствует; им же, Крысоподобинам, важно показать – где надо и где не надо, и к месту и не к месту, - важно выставить напоказ всю свою крысоподобную натуру.

Вот и теперь, - вместо того, чтобы радоваться каждому дню и благодарить Бога за то, что ни она, ни её дети, ни внуки не сидят в подвалах, под бомбёжками и под обстрелами, - вместо этого, г-же Кривенко Л., этой Крысоподобине в человеческом обличье, нужно заражать своим крысоподобием также и всех её окружающих, - ещё похлеще заражать, чем коронавирусом! - и превращать всех других наших соседей в таких же крысоподобин, как и она сама, враждебно против нас настроенных.   

Вот и теперь. Выйдя из своей 3-х комнатной квартиры на площадку и в который раз словесно изнасиловав мою мать, она, эта самая г-жа Кривенко Л., «скомандовала» четырём коммунальщикам-газовщикам, чтобы они стучали громче и рвали нашу дверь сильнее; если же и это не поможет – пусть тогда приставляют лестницу к нашему балкону и лезут, и  врываются в нашу квартиру через окно.   

Это при том, что г-жа Кривенко Л. должна знать – через другую нашу соседку, г-жу Бесхмельницыну В., муж и дочь которой живут в отдельных квартирах на третьем этаже в нашем же подъезде и с которой г-жа Кривенко Л. находится в тесных контактах, - им обеим, и г-же Кривенко Л и г-же Бесхмельницыной В., должно быть отлично известно, что я почти постоянно и неотлучно нахожусь на квартире у своей больной матери. При всём при том, у г-жи Бесхмельницыной В. имеется мой номер телефона нашего республиканского мобильного оператора Лугаком.

И могли бы, - прежде чем в нашу квартиру ломиться и позволять это делать каким-то четырём п***расам из нашей местной газовой «конторы», - могли бы сначала позвонить мне, на мой номер республиканского мобильного оператора Лугаком – и тем самым заявить о своих дальнейших намерениях (относительно проникновения в нашу квартиру).

Так нет же. Ничего подобного ими всеми – ни соседями, ни вызванными ими коммунальщиками-газовщиками – сделано не было. Вместо того, им, крысоподобинам, и в первую очередь – г-же Кривенко Л., надо было подвергнуть мою психически и физически больную мать ещё одному моральному унижению.

А вместо того, они – как уже и было отмечено выше – стали выламывать нам дверь, - и ещё, к тому же, угрожая залезть в нашу квартиру по лестнице через окно.

В этой ситуации моей матери ничего другого не оставалось, как подниматься со своего «ложа» на полу и, превозмогая боль, идти и открывать им – этим четырём газово-коммунальным «мушкетёрам», возглавляемым этой новоиспечённой «миледи», г-жой Кривенко Л.

Таким вот образом, - эти четверо газово-коммунальных гвардейцев-п***расов: (уж извините за мой французский, но ни «парнями», ни «мужиками», ни даже людьми я называть их теперь не могу; для меня они п***расы – в самом худшем и нарочно извращённом смысле этого слова! А как ещё можно назвать тех, кто среди бела дня вчетвером вламываются в квартиру к психически и физически больной пожилой женщине?): таким вот – вероломным, варварским – образом, эти четверо «гвардейцев»-п***расов из нашей местной газовой службы и проникли в нашу квартиру.

Превозмогая боль и преодолевая все «завалы» внутри нашей квартиры, мать пошла открывать им дверь. Тут, конечно, моей матери перво-наперво следовало бы спросить их имена и фамилии – прежде чем пускать их в квартиру; но, находясь в нервном шоке и под психологическим давлением от всего происходящего, она этого не сделала.

А те четверо п***расов в униформе нашей местной газовой службы – видя перед собой нервно трясущуюся старушонку, открывшую им дверь, - они не растерялись, и первым делом спросили: «Где ваш сын?». Мать ответила честно, как оно и было на самом деле: «Сын уехал».

Узнав о том, что «мужика в доме нет», и, видимо, тут же сообразив, что никаких препятствий и сопротивлений с моей стороны им не будет, - они тут же «успокоились»: но не в привычном смысле успокоились, а в том смысле – что начали вести себя ещё наглее, ещё более п***растическим образом, - приправленным к тому же густым, ершистым крысоподобием г-жи Кривенко Л.

Вчетвером, они вошли в нашу квартиру; (у нас такая квартира, что Я и Моя Мать, будучи в ней вдвоём, и то еле-еле «объезжаем» друг друга; а тут… Я таки удивляюсь: куда они могли «подвинуть» и «отодвинуть» мою мать? как они могли это сделать – войти в нашу квартиру – именно  в ч е т в е р о м? Но мать утверждает, что так оно и было; и у меня нет никаких оснований ей не верить. Да и перерезанная газовая труба у нас на кухне – наглядно говорит о том, что это произошло с нами, со мной и с моей матерью, не в каком-то дурацком сне, а в самой что ни на есть реальности, в самой что ни на есть действительности. Да, кроме того ещё, - видимо, для всех п***расов, как и для этих наших четырёх незваных «гостей», такое понятие как «квартирная теснота» просто-напросто не существует в принципе – как и не является препятствием для осуществления всей их п***растической якобы-деятельности. Ломать ведь – не строить; а трахать один другого в задницу – не детей производить).

Пройдя на кухню и убедившись, что ранее, три с половиной года назад, поставленная ими же, газовщиками, пломба находится на своём месте, цела и невредима, -  они и на этом не успокоились. Один из них – видимо, «старший по званию»: их, так сказать, «Д’Артаньян» (хотя они все четверо были в медицинских масках, но этого п***раса мать запомнила особенно – и отчётливей других: своим ростом и своими, хотя и спрятанными наполовину под маской, чертами лица он напомнил ей нынешнего украинского президента-клоуна Зелю-Зеленского) – этот самый Д’Артаньян-Зеленский, нашего «местного разлива», нашего «местного квартала», позвонил по мобильному и, видимо, получил от кого-то из своих вышестоящих ещё одно, следующее распоряжение. После чего они достали «болгарку» и перерезали нам трубу. Д”Артаньян-Зеленский, ехидненько при этом ухмыляясь, «объяснил» моей матери это их п***растическое действие: мол, это для вашего же блага, утечек не будет, вы и сами не отравитесь, и соседей своих не потравите и не взорвёте.

Вот так. После чего эта четвёрка – «с чувством исполненного долга» - из нашей квартиры удалилась.

*   *   *    

Вот такая «история со взломом» произошла с моей матерью 22 октября сего, крысино-коронавирусного, 2020 года, - во время моего отсутствия: когда Я находился по её и по своим финансово-житейским делам в соседнем с нами, хотя и расположенном «по ту сторону государственной границы» городе Новошахтинске Ростовской области.

*   *   *

И вот, - исходя из всего вышеописанного и вышеизложенного; а также, реализуя своё право на обращение в органы государственной власти, местного самоуправления и их должностным лицам, - этим своим заявлением Я требую от властей нашего города (от местной городской администрации и от сотрудников прокуратуры) дать разъяснение, свою правовую оценку случившемуся и ответить нам на три нижеследующих вопроса:

1) На каком основании в отношении моей матери, гражданки Российской Федерации, было допущено нарушение её конституционного права (о неприкосновенности жилища)? Насколько правомочными были действия наших местных коммунальных работников газовой службы – когда они рвались проникнуть в квартиру моей матери столь наглым, беспардонным и, можно даже сказать, насильническим образом, - предварительно угрожая ей взломом?

2) На каком основании и по какому праву наши местные коммунальщики-газовщики – уже после того, как убедились в том, что поставленная ими же ранее на газовом вентиле пломба цела и невредима и находится на месте, - имели ли они право, вдобавок к тому, перерезать нам «болгаркой» ещё и газовую трубу?

3) И можем ли мы, Я и Моя Мама, требовать от них моральной компенсации, выраженной в денежном эквиваленте: за то нервное потрясение, которое пришлось пережить моей, и без того психически расстроенной и физически больной, матери, во время вторжения в её квартиру этих четырёх коммунальщиков-газовщиков, руководимых и направляемых нашей соседкой из 24 кв. Кривенко Л.?

Ответ просим прислать по электронной почте: (адрес эл.почты указан в оригинале заявления)

Каминский Сергей Петрович

Каминская Юлия Яковлевна

5 ноября 2020 года