ОНИ повесть-быль

      Я хочу рассказать о Них, чьи судьбы были сплетены с моей по воле случая. Десять лет я знала о Них почти все. Знала, любила, и Они отвечали мне взаимностью…
-1-
Давно уже никто не помнил, когда и как пришли они в старый городской парк, облюбовав место рядом с каморкой сторожей, в полосе густых, тенистых кустов, где было так безопасно лежать, свернувшись калачиком.
Они – это пара бродячих беспородных собак, дворняг. Он – самец среднего роста, когда-то белый, теперь изрядно полинявший из-за капризов погоды и других жизненных невзгод, с крупными темными пятнами, разбросанными в беспорядке по всему телу от кончика носа до кончика хвоста, с выразительными карими глазами.
Она – иссиня-черная дородная самка, чуть крупнее его.
Их не гнали. Сторожа, маявшиеся от круглосуточного безделья, прерывавшегося изредка обходами паркового хозяйства, были даже рады такому соседству. Человеческая душа, еще не успевшая зачерстветь от цинизма и жестокости жизни, всегда тянется к природе.
Их стали подкармливать, приласкали, окрестили: Его назвали Мальчиком, ее – Чернухой и зачислили в штат охраны. Они, еще в утробе матери почуявшие, как жестока жизнь, что за нее придется бороться каждый день, каждый час, каждую минуту и уже испытавшие это (увы, такова участь всех бездомных животных) ответили людям преданностью и любовью.
Вскоре у них появился свой дом, вставший рядом со сторожкой в виде небольшой фанерной будки, где с трудом можно было поместиться вдвоем.
- 2 -
          Вдвоем… Эта мысль будет проходить через весь мой рассказ, ибо это было главным в их собачьей жизни.
Они были неразлучны. Они просто не представляли себя поодиночке. Он был старше. Уже тогда казался старым. Но был очень умен и по-житейски мудр. Ей было спокойно рядом с ним.
А годы шли, и весна сменялась летом, лето – осенью, осень – зимой. И каждый период был особенным, неповторимым в их жизни.
Труднее всего было зимой. В лютые морозы они рыли глубокие норы в снегу: работал инстинкт диких животных. Мальчик часто болел. Он безучастно лежал, свернувшись в клубок, и сильно дрожал… Чернуха чувствовала это и старалась делать все от нее зависящее, чтобы ему стало легче. Она подходила, виляя хвостом, лизала нос, глаза, лапы, потом ложилась рядом, чтобы согреть его. Она часто отдавала ему свою часть еды.
Надо сказать, что в этой паре лидером был он, и приоритет в распределении пищи всегда оставался за ним. Он мог рявкнуть на нее, отогнать от еды, но когда болела она, Мальчик добровольно уступал свою долю.
        Зато летом… Ах, как хорошо было летом! Можно было валяться в густой, пахучей траве, с наслаждением чесать спину, греться на солнышке, с каждым часом набиравшем силу, грызть молодые сочные побеги.
Они часто делали запасы еды впрок, закапывая ее в укромных уголках парка: зимой – в снег, летом – в песок. Однажды я наблюдала такую картину. Животные мирно дремали, разомлев под утренними лучами июньского солнца. Вдруг невдалеке послышался слабый шелест. Мальчик приоткрыл один глаз, мгновенно вскинулись вверх оба уха, он напружинился, в один прыжок настиг мышонка, задушил его, но, поскольку был сыт, решил сразу же закопать добычу. Тщательно утрамбовал маленький холмик, и теперь только мы трое знали, где хранится его последний «запас».
Не ко всем одинаково относились они. Всегда хорошо – к детям. На дух не выносили мужчин, особенно в форме. Очевидно, это было связано с многочисленными облавами на бродячих собак, которых им удалось избежать по воле судьбы. Злоба закипала  и тогда, когда они встречались с домашними собаками, холеными, вальяжно вышагивавшими рядом с хозяевами. Мне пришлось стать свидетелем жестокой стычки Мальчика с таким псом. Это был смертный бой. И, если бы хозяин не огрел агрессора пару раз тяжелой цепью по спине, все окончилось бы плачевно…
   Ах, эти вездесущие вороны! Хитрые птицы смекнули, что рядом с собаками всегда можно поживиться, поэтому держали их в поле зрения и невольно, а может, сознательно! учились подражать собачьим звукам. Вскоре птицы довольно умело подвывали и хрипло лаяли, чем всегда поражали меня.
      Часто в поисках еды, а, может, новых впечатлений они делали вылазки в город, кишевший людьми и машинами. Я очень переживала, когда они переходили дорогу, но, увидев, как отлично ориентируется Мальчик, успокоилась. Он шел уверенно, не поджимая хвоста. Она трусила следом, прижав уши.
- 3 -
       Материнство… О, это была особая, каждый раз неповторимо прекрасная ЭПОХА ее жизни! Ей предшествовали «свадьбы». Крупная и сильная самка, Чернуха собирала в стаю до десяти самцов разнообразных мастей и размеров. И много лет подряд главой, вожаком этой стаи бессменно был Мальчик. Потом, состарившись, он бежал в хвосте свадьбы, не претендуя ни на что… Он понимал, что душой она всегда рядом с ним. А это… ничего не поделаешь – это жизнь.
     Затем она «зрела». Ее бока округлялись, вымя наливалось молоком, ходить становилось все труднее…
Наконец, свершалось чудо! На несколько дней Чернуха исчезала, а потом появлялась худая, но удивительно «окрыленная». Радость переполняла ее. Она изливала эту всепоглощающую радость на меня, на Мальчика, на других близких. Таинство рождения обычно происходило под старой парковой сценой. Как правило, она приносила около десяти щенков. Малыши, родившись от полудикой матери, были полностью дикими. Иногда дотошные мальчишки, часами валяясь у сцены, приручали щенков, даже разбирали их по домам. Но все заканчивалось плачевно: в конце концов их приносили обратно или, что страшнее, выбрасывали на улицу, где малыши находили смерть. А чаще парковое начальство вызывало санэпидемстанцию, которая бесстрастно выполняла работу по «очистке мест общественного отдыха от бродячих животных».
     После этого она не находила себе места. Очень страдала. Но время брало свое. И были новые «свадьбы» и новые дети… Жизнь продолжалась.
- 4 -
     Это случилось весной. Однажды я пришла в парк и не увидела их. Не было их ни на второй, ни на третий день. Я подошла к сторожам: «Где ОНИ?». Один из сторожей, махнув рукой в сторону обочины, поведал жуткую историю.
   Он увидел их издалека. Мальчик шел медленно, его сильно шатало из стороны в сторону. Казалось, он сейчас упадет. Действительно, не дойдя нескольких метров до сторожки, он ткнулся мордой в песок и затих. Она была моложе и сильнее. ЕЙ было худо. Она шла к людям. Она не понимала, что произошло, но сторожа, дежурившие в этот день, поняли все. Быстро наполнилось молоком блюдце, но она даже не прикоснулась к питью… Жгло нутро, боль стала нестерпимой…
И тогда она, интуитивно желая заглушить эту раздирающую боль новой болью, грудью бросилась на колючие кусты боярышника. Она бросалась на колючки еще и еще, из глаз ее текли слезы, по бокам, груди, морде, всему ее содрогающемуся телу струилась кровь… Но она уже не чувствовала этой новой боли – сознание покидало Чернуху…
- 5 -
     Поздним вечером, кода в парке становилось тихо, к сторожке прилетало существо, присутствие которого можно было определить по шелесту в верхушке ели и странным печальным звукам, издаваемым им. Это была ИХ душа. При жизни ОНИ были неразлучны, таковыми остались и после смерти. И в этом щемящем полу-стоне – полу-вое, казалось, слышался укор всем нам, остающимся жить: «Зачем  вы так, люди?..».
ЭПИЛОГ
     Пройдет несколько печальных месяцев, и один из сторожей, не выдержав, приведет в парк на веревке упирающуюся самочку – подростка: «Привыкай! Теперь здесь твой дом».
     И вновь на моих глазах расцветет и продолжится чудо Жизни. Но это уже другая история.
                Написано в 1989 г.