Edgar Allan Poe The Raven точный перевод

Довольно точный построчный перевод с сохранением ритма оригинала, схемы рифм (в том числе внутристрочных) и авторского повтора слов.

Эдгар Аллан По 
Ворон

Как-то в сумрак, запоздало, я корпел, уже усталый
И почти заснув, над книгой, позабытой мной давно,
Вдруг какой-то звук  раздался, будто кто-то постучался,
Мягким стуком постучался в двери дома моего
«Это путник, — я замялся, — У порога моего.
Путник, только и всего».

Да, сейчас я помню точно, было это зимней ночью,
Блики пламени, как клочья, в догорающих углях.
Ждал я в муках час рассветный, в книгах всё искал, но тщетно
Утешенья,  чтобы больше не оплакивать мне прах
Светлой девы, что Ленорой в ангельских зовут рядах –
Ну а здесь уже никак.

Но вдруг шорох мягкой шторы страх в меня вселил, с которым
Я по странности и жути не сравнил бы ничего.
Сердца стук не унимался, снова повторять я взялся:
«Это путник оказался у  порога моего.
Поздний путник постучался в двери дома моего.
Путник, только и всего».

Вскоре с духом я собрался и уже не колебался,
«Сэр, или Мадам, простите, долго вас впустить не мог;
Слышал я сквозь сон едва ли, как вы тихо постучали,
Вы так  мягко постучали в двери дома моего», —
Отпер с этими словами двери дома своего:
Тьма, и больше ничего.

Долго я стоял  в сомненьях, предаваясь наважденью
И надежде, слишком смелой для всех смертных до сих пор.
Но повсюду  мрак был полный, тишина вокруг безмолвна,
Я услышал только слово громким шёпотом:  «Ленор!»
Это я шепнул, и эхо мне ответило: «Ленор!»
Эхо, больше  ничего.

Сердце трепетно заныло, дверь поспешно затворил я.
Снова стук — и даже лучше слышал я теперь его.
Я сказал себе: «Спокойно,  то решётки звук оконной,
Опасаться нет резона, просто выгляну во двор —
Успокоюсь и проверю: никакой загадки, вздор.
Ветер, больше ничего!»

Подошёл к окну и ставню я открыл —и вдруг влетает
Внутрь ворон величавый, как из мифов о былом.
Меня смерив важным взглядом, ворон сел на бюст Паллады,
Будто это так и надо, будто ждали тут его,
Взгромоздился и уселся, будто место тут его —
Смотрит, больше ничего.

Я над гостем цвета смоли позабавился невольно —
Над напыщенностью важной, что себе он в миг придал:
«Хоть твой хохолок короткий, малый явно ты не робкий,
Старый ворон, жуткий гость мой из Плутонова гнезда,
Как тебя там величали,  в лоне мрачного гнезда?»
Он ответил: «Никогда».

Я не мог не удивиться, что вопрос был понят птицей,
Впрочем смысл ее ответа показался невпопад:
Согласитесь, что от веку никакому человеку
В доме видеть птицу редкий этот шанс не выпадал,
Видеть у себя над дверью редкий шанс не выпадал
Птицу с  кличкой «Никогда».

Но одно лишь  это слово мне промолвил мрачный ворон,
Будто в странный сей ответ он сущность всю свою влагал.
Никакого больше звука, крыльев взмаха или стука,
И я буркнул, что наутро ворон сгинет без следа —
Как друзья мои все прежде, как надежды —  без следа.
Вдруг сказал он: «Никогда».

С дрожью должен был признать  я, что звучало это кстати,
Но решил, что ворон вряд ли мои мысли угадал —
Может быть он это слово знал от жертвы рока злого,
Слышал снова он и снова, как стенал тот и страдал —
Так звучала панихида по надеждам, и тогда
Он запомнил: «Никогда».

Все же гость мой цвета смоли был забавен, и невольно,
В кресле ближе я подъехал к месту, где он восседал,
И пытался я представить, что хранила птичья память,
След какой могли оставить чьи-то горькие года,
Что за рок зловещим духом вдруг привлёк его сюда
Мне прокаркать  «никогда».

Так, увлёкшийся гаданьем, я сидел, храня молчанье,
В странной птице ощущая жар огня и холод льда.
Её взгляд сжигал мне душу. Я склонился на подушку,
Погружаясь в омут плюша в фиолетовых цветах —
Этот мягкий омут плюша в фиолетовых цветах
Ей не мять, ах, никогда!

Вдруг весь воздух закружило,  я почуял дым кадила,
Будто ангелов незримо пролетела череда.
Я вскричал: «Безумец! Это — Бог тебе чрез духов света
От сей скорби беззаветной и тоски свободу дал!
Так вкуси свободу эту, и придет покой тогда!»
Ворон каркнул:  «Никогда».

Я взмолился: «Вестник ада!  Пусть ты зло, но знаешь правду!
Так скажи мне, заклинаю, будет ли покой мне дан?
Будь ты адом порождённый или бурей принесённый
В край могильный, скорби полный, ты ль знаменье, что я ждал?
Есть ли в мире исцеленье? Я утешусь ли когда?
Ворон молвил:  «Никогда!»

Я взмолился: «Вестник ада!  Пусть ты зло, но знаешь правду!
Ради Господа живого, что навеки смерть попрал,
Дай мне знать, в раю смогу ли встретить я ее живую —
Обрету ль Ленор свою я в ангельских Его рядах?
Деву светлую святую в ангельских найду ль рядах?
Ворон молвил:  «Никогда!»

«Подавись ты этим словом, чтоб тебя не слышал снова!, —
Закричал ему я, — С бурей мчись до ада иль гнезда!
И пера чтоб не нашёл я в знак той лжи, что ты наплёл мне,
Позабудь о моём доме, сгинь отсюда без следа!
Не сиди, не клюй мне сердце, прочь отсюда без следа!
Ворон молвил:  «Никогда!»

Демон этот, будь он проклят, так  и смотрит, так и смотрит,
И мертвецкий бюст Паллады для него как пьедестал,
Все сидит, и в свете лампы тень его ложится на пол,
Будто бездна тянет лапы, меня манит  в никуда,
И душе моей, объятой бесконечной тьмой без дна,
Не подняться — никогда!