Безумие

(Поэма)

Календарь скукожился, устал,
Дни ушли в историю столетий.
Я пропал, в безумие упал,
Между строк не вижу междометий.

Говорю с надрывом, на износ,
Я ищу слова на цепь событий.
Мысли скачут, бегают вразброс,
Моя речь сановней и маститей.

Не пойму, зачем и почему.
Я ищу суть истины соитий,
Кто-то шепчет в ухо: посему.
Связь порочная – душа наитий.

Не мечтая, рассуждаю вслух,
На окне гардины шевелятся.
Я сижу на корточках в углу,
В потолок наверх глаза косятся.

Стрелки подгоняют время к двум,
За ресницами дрожат зеницы.
За глазами чувства наобум,
Циферблат задумчиво дымится.

Я лишенец, горя ученик.
На спине копаются мурашки.
Научило время, соль постиг,
На лице надрез и две подтяжки.

Дверь трясёт, грызутся голоса,
И в проёме ёмкая фигура.
На ковре рисунок палача,
Улыбаюсь, тихо балагуря.

Совесть, рдея, покидает ночь,
Где мечта купается в стакане.
Я пытаюсь чувства превозмочь,
Кошка допивает грог за нами.

Память ищет чувства в беготне,
Ранит дней уставших вереница.
Прячется от ужаса во сне
Ночь в ночи – корявая блудница.

Вижу на стекле – сплошной коллаж:
Голова змеи горит в глазницах.
В середине плачет жуткий глаз,
На оконной раме в сонме ли́ца.

Собираю мысли, бормоча,
Капли бьются, падая из крана.
Наливаю двести первача,
На душе кровится злая рана.

Заблестела в золоте волос
С перепуга рыжая щетина.
Выпиваю двести как за сто,
Одиночество, глаза морщиня,

Рвётся резво из утробы вскачь,
Страхи стадные бегут в стремленье.
Я пытаюсь волей дух запрячь,
Позабыв вчерашние сомненья.

Размахнулся – вижу рикошет,
Мой соперник, моя тень смеётся.
Бьёт меня, в руке блестит стилет,
Смерть, ластясь, на цыпочках крадётся.

Нагнетаю страхом злой маразм,
Отбиваюсь, бой даю вприсядку.
Тень визжит: «Добьём ворюгу враз!»
И душа бьёт, радуясь, в сопатку.

Слышу за спиной зловещий смех,
От упадка силы покороче.
Тень орёт: «Его убить не грех!»
Примеряюсь, бью опять что мочи.

Одиночество-подруга, мразь,
Бьёт кувалдой по ноге, сверяясь.
Пропадаю. Я испуган, злясь,
Вижу в зеркале обрубок рваный.

И душа строптивая в упор
Мне плюёт в глаза и, ухмыляясь,
Я держу в руках большой топор
И стою напротив, не виляя.

Я стараюсь тень ногой убить
И ловлю глазами взгляд в проёме.
Равно как и мне, вам недобить,
Лиходейство бьёт фонтаном в доме.

Я харкаюсь кровью, суечусь.
Тень устала бегать, отбиваясь.
С одиночеством в надежде бьюсь,
Гневом от бессилья обливаюсь.

Наливаю всем по двести в час,
Память разобщённая - сиделец.
Отвергаю сотню грязных фраз,
Мне в проёме чудится пришелец.

Гость смеётся: «Перестань орать!»
Тень, двоясь, по-доброму кривится.
Надоело драться и страдать,
Суть, крестясь, от страха матерится.

И душа, бесстыжая, дробясь,
Зашипела: «Супостат поганый».
Говорит: «Жила в ногах стелясь».
Вместо слов проклятье, мат брутальный.

День и ночь блудила напрокат -
«Негодяй, паскудная поганка,
Он порвал мне платье, виден зад.
Посмотрите, стала оборванкой».

Достаю аптечку и бинты,
Делаю укол и ставлю чайник.
С одиночеством душа на «ты́»,
За столом втроём, напротив – странник.

Я вступаю в разговор, слезясь,
Кто не первый – первый начинает.
Одиночество с душой, бодрясь,
Вытирают слёзы, обнимают.

Ну, скажите, что у вас стряслось?
На каком, скажите, перехлёсте
Дружба растеклась и стала врозь?
Братство дышит на последнем вздохе.

В половодье не искали брод,
Не родили – значит, не родилось.
Чувства падкие даются в рост,
На пороге счастье загостилось.

Я родным безумием гоним.
Сумасшествие залезло в ухо.
До занудства депрессивный сын,
И хандра питается разрухой.

Время пишет, время – для грехов.
Обманулся и нашёл измену.
Не хотел быть жёстким без рубцов.
Я грешил, молился феномену.

Мне ханжа поближе, а не лорд,
Я отрезал пальцы до гангрены.
Зависть слаще, круче, чем восторг,
Я поставил гордость на колени.

Улыбался, не скрывая зло,
Разорвал на сердце две аорты,
Я мечтал, но мне не повезло.
Обожаю твёрдость и экспромты,

Вижу бравый строй лихих солдат.
Я пойду в дурдом с Наполеоном.
Мы узнаем, где дорога в ад,
И устроим там любовь с наклоном.

Скручивая губы узелком,
Мы поскачем на врачах галопом.
Лучше негодяи с кошельком,
Оскопим лекарствами, не скопом.

На коленях, у кривых зеркал
Я одно увидел наизнанку:
Чёрт на скрипке полонез играл,
Бесы танцевали спозаранку.

Разрывая жилы, вены рву,
Здесь считают время виртуальным.
От стыда застенчиво шепчу:
«Я сижу на лошади с изъяном».

Сердце злоречиво развезло,
Обнимая тень, себя ломаю,
Я люблю зело и просто зло,
Ночью в гости ведьму зазываю.

Я люблю слова. Где любят лесть,
Становлюсь пониже, может вровень.
А ещё люблю места, где месть.
И с луной сижу на небосклоне.

Опахалом отгоняю мух
И хожу за дьяволом с опаской.
Люди распускают гадкий слух:
«Он умён, и он со мною ласков.

Платит хорошо, готов вперёд,
Он частями покупает душу.
Он не лицемерит и не врёт.
Иногда он летом любит стужу».

Научился чувства опреснять,
Был на Каракумах и Босфоре.
Просыпался и бежал опять,
В облаках купался и на море.

Снились белой ночью чёрный конь
И седло с каймой из красной кожи.
Я просил у смерти дать мне бронь,
И земля твердила: «Будь построже».

Сохнут слёзы, и скорбит любовь.
За венком слова, на сердце память,
Голая душа без каблуков,
Эпитафия – печать на камень.

Честь порой – смешная самоцель,
Комплексы порочные из детства.
Саван белый – вечности постель,
Жизнь канючит на погосте место.

Я – исчадие людских грехов,
Мне реальность убивает душу.
По ночам дежурю у мостов,
Выворачивая страх наружу.