Одиссея. Песнь пятнадцатая

Песнь пятнадцатая

Лакедемона в то время Афина Паллада достигла,
Чтобы Лаэртова внука в Итаку отправить скорее.
Там Телемаха в сенях Менелаева славного дома
Спящим богиня застала. Был сон Одиссеева сына
Полон тревог об отце. И во сне он вздыхал и крушился.
Тут же приблизившись к спящему, тихо богиня сказала:

«Сын Одиссеев! Напрасно так долго в чужой стороне ты
Медлишь, наследье отца благородного в жертву оставив
Дерзким грабителям; вскоре разграбят они беспощадно
Всё, и без пользы останется путь, совершённый тобою.
Встань. Пусть немедля устроит отъезд Менелай. Пенелопу
Сможешь еще без порока застать. С непреклонным упорством
Братья её и отец понуждают на брак с Евримахом.
Всех женихов превзошёл он числом и богатством подарков —
Их что ни день он приносит с собой Пенелопе несчастной.
Могут легко и твоё там богатство похитить. Ты знаешь,
Как изменяется женщина сердцем —для нового мужа
Дом помышляя устроить, забыв про детей и супруга,
Бывшего прежде. Она их теперь уж и словом не вспомнит.

В дом возвратись. И всё то, что твоё, поручи самой честной,
Верной служанке хранить до поры, когда боги подскажут
Сердцу и взору, что лучшую встретил супругу. Теперь же
Слушай и чётко заметь про себя, что скажу напоследок.
Выбрав отважных из шайки своей, женихи им велели
Между Итакой и Замом крутым притаиться в засаде,
Чтобы погибель тебе на возвратном пути приготовить.
Этого я не дозволю. И прежде могила поглотит
Многих из тех, кто твоё состоянье безудержно губит.
Ты же, подальше держась от опасного Зама, лишь ночью
Мимо него проплыви. Благосклонные боги попутный
Ветер пошлют в это время. Но, не доплывая до бухты,
Выйди на берег скалистый в том месте, где дом свинопаса.
Спутников в город отправь. И, когда за горою исчезнут,
В дом поднимись к свинопасу. Он самый надёжный слуга твой.
Ты у него заночуешь. Его же пошлёшь к Пенелопе
С тайным известьем, что ты невредим на Итаку вернулся».

Так говорила богиня. Сказав, на Олимп удалилась.
А Телемах разбудил Писистрата, что спал по соседству.
«Нестеров сын Писистрат! Нам в дорогу пора. Пробуждайся.
Да в колесницу коней поскорее впряги быстролётных».

Так отвечал Писистрат на слова торопливые друга:
«Сын Одиссеев, хотя и спешишь ты отъездом, но в путь нам
Тёмною ночью пускаться не нужно – рассвет недалёко.
Должно притом подождать, чтоб Атрид, Менелай благородный,
Нам в колесницу подарки свои положил и сказал нам
Слово прощальное – сладостно гостю хозяина дома
С лаской его и любовью припомнить позднее в дороге».
Так он сказал. Воссияла короной огнистая Эос.

К ним подошёл Менелай. Он недавно лишь с ложа супруги
Светлокудрявой, прекрасной Елены поднялся. Увидев,
Как богоизбранный царь у портала сеней появился,
Сын Одиссеев поспешно облёкся в хитон и широкой
Мантией крепкие плечи покрыл. Подойдя к Менелаю,
Так Телемах обратился к нему: «Многославнейший пастырь
Многих народов! Атрид благородный! Позволь возвратиться
В милую землю отцов. По семье моё сердце тоскует».
Так он сказал, и ему Менелай благодушный ответил:

«Сын Одиссея! Тебя здесь удерживать больше не смею,
Если так сильно домой ты желаешь. И сам не одобрю
Я гостелюбца, который безмерною лаской невольно
Людям наскучить сумел. Соблюдать нам умеренность должно.
Худо, когда мы того из гостей, кто хотел бы остаться,
Нудим в дорогу, а гостя в дорогу спешащего, держим.
Будь с остающимся ласков, приветно простись с уходящим.
Но подожди, Телемах, чтоб в твою колесницу подарки
Я уложил, их тебе показав; и чтоб верным рабыням
Сытный вам завтрак велел на отъезд во дворце приготовить.
Честь, похвала и услада хозяину, если гостей он,
Едущих в дальнюю землю, насыщенных в путь отпускает.
Если же Аргос захочешь увидеть, объехать Элладу, –
Сам я тебя провожу. Дай коней лишь запрячь в колесницу.
Многих царей города покажу, и никто не откажет
Нам в угощенье. Везде и подарки мы с вами получим:
Может, треножник из меди, а может, роскошную чашу,
Или сосуд золотой двоеручный». Царю Менелаю
Так, отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:
«Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов.
Нужно прямым мне скорей возвратиться путём – без надзора
Дом и богатства мои, отправляясь к тебе, я оставил.
Может случиться беда. Потому и спешу я в Итаку».

Только лишь сын Одиссеев ответил царю Менелаю,
Тут же владыка Елене, супруги своей, и рабыням
Завтрак велел для гостей на отъезд во дворце приготовить.
Царь повелел Этеону огонь разложить и немедля
Мяса изжарить, и верный слуга за работу принялся.
Сам же Атрид по ступеням в чертог благовонный спустился
Вместе с Еленой и сыном своим Мегапентом. Он выбрал
Кубок двуярусный, сыну велел захватить из подвала
Славной работы кратеру, а временем этим Елена
К тем сундукам подошла, где её рукоделье лежало.
Стала Елена, богиня меж смертными, пёстрые платья
Все разбирать и шитьём богатейшее, блеском, как солнце,
Выбрала. Вскоре они по дворцу Телемаху навстречу
Вышли. И так Менелай златовласый сказал: «Благородный
Сын Одиссеев! Желанное сердцем твоим возвращенье
В дом твой тебе да устроит супруг громоогненной Геры!
Я же из многих сокровищ, которые в доме хранятся,
Самое редкое выбрал тебе как прощальный подарок.
Дам пировую кратеру богатую. Эта кратера
Из серебра, но края золотые, искусной работы
Бога Гефеста. Её подарил мне Федим благородный,
Царь сидонян, когда я, возвращаясь в отчизну родную,
В доме владыки гостил. Ты в подарок кратеру получишь
Вместе с двуярусным кубком, который в руках моих видишь».

Так он сказал и вручил Телемаху двуярусный кубок.
Сын же его Мегапент передал Одиссеву сыну
Славной работы Гефеста кратеру. Царица Елена
Платье ему подала и добавила: «Эту одежду
Выбрала я, дорогое дитя, чтоб меня ты подольше
Помнил. Чтоб сшитою мною одеждой на брачном весёлом
Пире невесту украсил свою. А пока пусть у милой
Матери будет храниться она. А теперь возвращайся
С сердцем весёлым в Итаку, в любимый свой дом многославный».

Гостю одежду она подала. Телемах её принял.
Тут осторожно дары уложил Писистрат в колесничный
Короб, но прежде с большим удивлением он осмотрел их.

Всех в пировую палату повёл Менелай светловласый.
Прежде чем сеть по местам за столом, принела им рабыня
Руки умыть золотой рукомойник, наполненный чистой,
Из родника принесённой водой. Руки мыли над тазом
Из серебра лучшей пробы, стозвонным, сияющим ярко.
Вот домовитая ключница с хлебом пришла, разложила
Булки пахучие так, чтобы каждый сидящий в застолье
Мог дотянуться до них. Появилось съестное, которым
Тесно заставили стол. Сын Воэфов разрезал на части
Мясо печёное. Кубки наполнил вином многолетним
Сын Менелая, который поднёс Телемаху кратеру.
Подняли руки они к приготовленной пище. Когда же
Все насладились и сладким вином, и обильной едою,
Сын Одиссеев и Несторов сын Писистрат привязали
К дышлу коней и, в богатую став колесницу, хотели
Выехать в ней через портик, Атрид Менелай благородный
Вышел с блистающим кубком, который вином благовонным
Был благодатно наполнен. Решил он почтить возлияньем
Юношей славных отъезд. И сказал Менелай на прощанье:

«Радуйтесь, дети! И Нестору, пастырю многих народов,
Мой отвезите поклон. Как отец, был ко мне благосклонен
В те времена он, когда мы, ахейцы, сражались под Троей».
Сын Одиссеев возлюбленный так отвечал Менелаю:
«Нестору всё, что о нём ты сказал нам, воспитанник Зевса,
Мы перескажем, приехав к нему. О, когда б, возвратившись
В дом мой, в Итаку, я мог и отцу моему Одиссею
То же сказать, как любовно меня угощал ты, как много
Разных привёз я сокровищ, тобою в подарок мне данных!»

Только он вымолвил это, как справа орёл тёмнокрылый
Шумно поднялся, большого кричащего гуся с подворья
В сильных когтях унося. Всей толпой Менелаева дворня
Дружно бежала за хищником. Но, подлетев к колеснице,
Возле коней прошумел он и вправо ударил. Смущённый,
Несторов сын, Писистрат благородный, спросил Менелая:
«Царь Менелай, повелитель людей, для кого, изъясни нам,
Знаменье это Всевышний послал – для тебя ли, а может,
Это для нас?» Так спросил он. Задумался Зевсов любимец.
Но упредила его, подойдя к колеснице, Елена:
«Слушайте то, что скажу вам – что мне всемогущие боги
В сердце вложили и что, утверждаю я, сбудется скоро.
Так же, как этого жирного гуся, вскормлённого дома,
Сильный похитил орёл, прилетевший с горы, где родился
Сам и где вывел могучих орлят, – так, скитавшийся долго,
В дом возвратясь, Одиссей отомстит женихам неразумным,
Но, может быть, он уж дома, и должную месть им готовит».

Ей отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:
«Если всё то, что мы слышали, Зевс громоносный позволит,
Буду, тебя вспоминая, тебе я как богу молиться».
Так он ответил, и сильным ударил бичом, и помчались
Быстро по улицам города в поле широкое кони.

Без остановки летела по ровным полям колесница.
Солнце тем временем село, и всё потемнело в округе.
Прибыли путники в Феру, где сын Орсилоха, рекою
Чудно рождённого, дом свой имел Диоклес благородный.
Дав у себя им ночлег, Диоклес угостил их радушно.
Вышла из тьмы молодая с перстами пурпурными Эос.

Снова в свою колесницу блестящую путники стали,
Быстро промчались они через портик, коней погоняя,
И, получив долгожданную волю, помчали их кони.
Вскоре увидели Пилос они. И сказал Писистрату
Сын Одиссеев, с такими словами к нему обратившись:
«Можешь ли, Несторов сын, обещанье мне дать, что исполнишь
Просьбу мою? Мы друзьями считаем себя по наследству
Дружбы отцов. Мы ровесники. Путь же, проделанный нынче,
Нас еще крепче связал. Не минуй моего у причала
Судна. И там мне остаться позволь, чтоб любимый отец твой
В доме своём не принудил помедлить меня. Ты ведь знаешь,
Как после добрых пророчеств спешу я в родную Итаку».

Так он сказал. Писистрат же, обдумав слова Телемаха,
Звонкокопытных коней к кораблю у причала направил,
Сам перенёс на корму дорогие Атрида подарки
И на прощанье обнял Одиссеева сына: «Не медли.
Люди твои собрались. Уплывайте, пока доберусь я
До родового гнезда и отцу расскажу о поездке
Нашей с тобой и о случае с горным орлом, и о вещем
Слове царицы Елены. Я, батюшку зная, уверен,
Что он стрелой прилетит в колеснице своей, чтоб услышать
Всё, что ему расскажу, от тебя непременно. Дороги
Скорой желаю тебе, самый лучший мой друг и товарищ».
Так он сказал. И бичом подогнал лошадей, и помчался
В город пилийцев, и славного города вскоре достигнул.

К спутникам так обратился своим Телемах благородный:
«Братья! Прошу вас, быстрее готовьте к отплытию снасти.
С этого доброго часа, особо нам дорого время».
Было его повеленье исполнено вскоре. У вёсел
Дружно расселась команда, и в море направилось судно.
Сам Телемах приносил на высокой корме корабельной
Жертву богине Палладе. И вдруг у жаровни увидел
Он незнакомого странника. С низким смиренным поклоном
Тот приближался к нему. А пока мы степенно расскажем
Кто этот странный скиталец, зачем появился на судне.

Был прорицателем он. Совершив роковое убийство
В Аргосе, долго по свету скитался. Вёл род от Мелампа,
Некогда в Пилосе жившего в очень богатых палатах.
Был тот Меламп по округе едва ли не самым известным.
Но так сложилась судьба богатея, что вынужден был он
Срочно бежать из отчизны, надменным Нелеем в темницу
По ворожбе его дочери и Эриний заточённый.
В Аргосе он поселился и стал предводителем знатным
Жителей здешних, жестоко врагу отомстив перед этим.
Двух сыновей он родил – Антифата и Мантия, славных
Силой могучей. Родил Антифат Оиклея, который
В Фивах погиб златолюбия жертвой. А Мантий, годами
Будучи брата моложе, позднее родил Полифейда,
Ставшего, как всё потомство Мелампа, великим пророком.
Странник же Феоклимен, что теперь подошёл к Телемаху,
Был Полифейдовым сыном. И так Телемаху сказал он:

«Друг! Я с тобой, совершающим жертву, встречаясь, твоею
Жертвой тебя, и твоим божеством, и твоей головою,
Равно как жизнью товарищей верных твоих умоляю:
Мне на вопросы мои отвечай, ничего не скрывая.
Кто ты? Откуда? Каких ты родителей? Где проживаешь?»

Так, отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:
«Всё я тебе расскажу откровенно, неведомый странник.
Я из Итаки. Отцом моим был Одиссей богоравный.
Но уж немалые годы прошли, как он без вести сгинул.
Тщетно скитаюсь по свету я, вести о нём собирая».

Феоклимен богоравный ответствовал внуку Лаэрта:
«Странствую нынче и я – знаменитый был мною в отчизне
Муж умерщвлён. В многоконном он Аргосе много оставил
Сродников ближних и братьев, могучих в народе ахейском.
Много мне хитрости стоило скрыться от них невредимым.
Всеми богами тебя умоляю – возьми под защиту
Бедную душу мою, а иначе мне будет погибель».

Так отвечал незнакомому страннику сын Одиссеев:
«Друг, я охотно тебя принимаю в команду на судно.
Едем. В Итаке, и в доме моём в безопасности будешь».
Так он сказал и, копьё медноострое взяв у пришельца,
Возле перил корабельных его положил на помосте.
После спустился на палубу, сел у кормы на приступку
И незнакомца присесть пригласил. В это время Афина,
Дочь светлоокая Зевса, послала им ветер попутный,
Чтобы их лёгкое судно неслось, не встречая преграды.

Круны и Халкис они светловодный уже миновали.
Солнце тем временем село. И всё потемнело в округе.
Острые тут острова Телемах в отдаленье увидел.
К ним приближаясь, он думал невольно – спасенье те скалы
Или же гибель ему принесут. Становилось темнее…

А Одиссей в это время с Евмеем, старейшим слугою,
Ел благодатную пищу, и тут же за общим застольем
С ними работники дружно сидели, стада свои с пастбищ
К дому Евмея пригнав. Удовольствовав жажду и голод,
Так им сказал Одиссей (он хотел испытать, как намерен
С ним поступить свинопас – на ночлег ли оставить скитальца
Или, дорогу ему указав, отослать неудачника в город):

«Слушай, мой добрый Евмей, и послушайте все вы. Намерен
Завтра поутру я в город пойти – собирать подаянья,
Чтобы в убыток вам хлеба не есть. Дай, хозяин, совет мне
И повели, чтобы кто-нибудь из пастухов благородных
В город мне путь указал. Там, конечно, найдётся немало
Добрых людей – кто вином угостит, кто краюхою хлеба.
В дом многославный царя Одиссея зайду и скажу там,
Что я принёс для царицы хорошие вести. А после
Я к женихам подойду многобуйным. Роскошно пируя,
Думаю, мне не откажут они в благовидной подаче.
Я же и сам быть могу им на всякую службу пригоден.
Эрмий ко мне был всегда благодатен, богов благовестник,
Что красоту нам, успех и великую славу дарует.
Мало найдётся таких, кто б со мною поспорил в искусстве
Быстро огонь разводить, и дрова для костра заготовить,
Мясо нарезать и в чаши вино разливать из кратеры.
Словом, во всём, что обязанность низших на службе у знатных».

С гневом ответил на это Евмей, свинопас благородный:
«Стыдно тебе, чужеземец. Как мог ты такие дозволить
Странные мысли себе? Ты своей головы не жалеешь,
В город готовясь идти к женихам беззаконным, которых
Буйство, бесстыдство и хищность дошли аж до самого неба.
Там не тебе, друг, чета им рабы подчинённые служат.
Нет! Но проворные, в платьях богатых, в красивых хитонах,
Юноши светлокудрявые. Каждый красавец – такие
Служат рабы женихам. Очень много вина там и мяса,
Только они не для нас. И поэтому лучше останься
С нами. Поверь, никому у меня ты не будешь обузой.
После, когда возвратится возлюбленный сын Одиссеев,
Ты от него и хитон, и другую одежду получишь.
Он же тебя по желанью и в город любой переправит».

Так свинопасу Евмею сказал Телемах благородный:
«Добрый хозяин мой! Ты и великому Зевсу владыке
Столько же будешь любезен, как страннику мне, о котором
Нежно печёшься! Несносно бездомное странствие. Тяжкой
Мучит заботой во всякое время голодный желудок
Тех, кому Зевсом бродить суждено по земле без приюта.
Здесь я охотно дождусь Телемаха. А ты расскажи мне
Всё, что о славной в женах Одиссеевой матери знаешь,
Всё что с отцом, на пороге нагрянувшей старости, сталось,
Если пока они солнечным блеском еще веселятся.
Или уж нет их и место теперь их в Аидовом доме?»

Сыну Лаэртову так отвечал свинопас богоравный:
«Всё по порядку тебе расскажу, ничего не скрывая.
Жив благородный Лаэрт, но всечасно Всевышнего молит,
Чтобы он душу исторгнул его из усталого тела.
Горько он плачет о долгом отсутствии сына, лишившись
Доброй, разумной, любимой и верной супруги, которой
Смерть преждевременно в дряхлость его погрузила – о милом
Так она сыне крушилась. Никто пусть из мною любимых
И оказавших любовь мне не встретит подобной кончины!
Я же, покуда её сокрушённая жизнь продолжалась,
Часто к ней в город ходил, чтоб её навестить. В малолетстве
С младшею дочерью доброй царицы Клименой воспитан
Был я в семье Одиссея; и рос вместе с ней, и любили
Нас одинаково. Но пролетают счастливые годы
К нашей печали, почти незаметно. Когда повзрослела,
Дочка царицы, в Самос её отдали замуж, большие
Взяв за невесту подарки. А я от царицы в награду
Новый хитон получил, и хламиду, а с ними из кожи
Выделки доброй сандалии. Вскоре меня Пенелопа
Старшим назначила из пастухов, и с тех пор у приморья
В этих местах я живу. Дружелюбнее прежнего стала
Царская светлость ко мне. Да и боги меня наградили
Щедро за труд мой. И сам я кормлюсь от него, и хозяйский
Стол пополняю отборнейшим мясом. Но нынче, признаться,
Я от своей госпожи ничего не имею. Вломились
В дом наш грабители. Нам же, рабам, нету большего счастья,
Чем навестить госпожу, про себя ей всё высказать, сведать
Всё про неё и, за царским столом отобедав, с подарком
Весело в поле домой для вседневных работ возвратиться».

Так, отвечая ему, говорил Одиссей хитроумный:
«Чудно! Так в детстве еще ты, Евмей богоравный, из дома
В землю далёкую был увезён от родителей, так ли?
Всё мне теперь расскажи, ничего от меня не скрывая.
Город ли был многолюдный нещадно разрушен,
Где твой отец и твоя благородная мать проживали,
Или, оставшись у стада один, был разбойником схвачен,
И за немалую цену хозяину здешнему продан?»

«Друг, — отвечал свинопас, пастухов той земли повелитель, —
Если ты ведать желаешь, я всё расскажу откровенно.
Слушай, в молчании сладко-душистым вином наслаждаясь.
Ночи теперь бесконечны. Есть время для сна, и довольно
Времени будет для нашей радушной беседы. Не надо
Рано ложиться в постель, ибо сон неумеренный вреден.
Все же другие, кому нужно будет вставать по Деннице,
Могут идти отдыхать, нас одних для беседы оставив.
Здесь мы вдвоём, за прекрасным вином и едою добротной,
Память минувших печалей весёлым о них разговором
В сердце пробудим. О бедах былых поминает охотно
Муж, испытавший их много и долго бродивший по свету.

Есть (вероятно ты ведаешь) остров, по имени Сира,
Выше Ортигии, где поворот совершает светило.
Нет, он не густо людьми населён, но удобен для жизни.
Остров стадами обилен, богат виноградом, пшеницей.
Голода там никогда не бывает. И, что интересно,
Люди не знают болезней. Когда неизбежная немощь
Старшее из поколений объемлет, серебряный лук свой
Взяв, Аполлон с Артемидой нисходят, чтоб тихой стрелою
Смерть старикам посылать безболезненно. Остров известен
Тем, что два города равновеликих имеет. Отец мой,
Ктесий, бессмертным подобный, обоими правил. Случилось,
Прибыли в Сиру бродяги морей, финикийские гости.
В доме отцовом рабыня жила финикийская. Станом
Стройная, редкой красы, в рукодельях искусная женских.
Душу её обольстить удалось мореходам коварным.

От корабля их поблизости дева бельё полоскала.
Вот и признался в любви к ней один из приплывших.
Кто и откуда она, у служанки спросил обольститель.
Дом указав своего господина, она отвечала:
«Я родилась в незабвенном богатом Сидоне. Отец мой,
Славный в делах Арибант, был владельцем несметных сокровищ.
Силой морские разбойники, злые тарийцы, схватили
Шедшую с поля меня и сюда привезли на продажу,
Взяв с господина обители этой немалую цену».

Так, отвечая, сказал финикиец, её обольститель:
«Думаю, будешь ты рада в отчизну свою возвратиться.
Мать и отца там увидишь. Нам точно известно, что живы
В славном Сидоне они и, как раньше, сильны и богаты».

Выслушав то, что сказал он, ему отвечала рабыня:
«Я бы на всё согласилась охотно, когда бы вы клятву
Дали святую в отчизну меня отвезти без обиды».
И поклялись финикийцы, и так им служанка сказала:
«Будем теперь осторожны. Когда мы увидимся с вами
Где-то на улице, возле колодца, у лавки торговой,
Не говорите со мной, чтобы кто-нибудь, это услышав,
Не сообщил моему господину. Он страшно ревнивый.
Тут же в темницу посадит меня или цепи наденет.
Да и для вас, иноземцев, придумает злую погибель.
Тайной свяжите свои языки. Поскорее торговлю
В городе нашем ведите к концу. И, когда вы обратно
В путь приготовитесь, тайно меня известите об этом.
Золота, сколько смогу унести, я возьму у хозяев.
Будет при этом еще от меня и особый подарок.
Царского сына, смышлёного мальчика, я ежедневно
В город вожу на прогулку. Я с ним к вам на судно прибуду.
Этот товар дорогой вы везде без труда продадите».
Так им сказав, возвратилась рабыня в палаты царёвы.

Долго еще финикийцы в Сидоне у нас торговали,
Свой крутобокий корабль наполняя товаром полезным.
Но подготовились гости к отплытью, и вестник отправлен
Был к осторожной рабыне. Он прибыл в наш дом с ожерельем
С редкостным камнем, оправленным в золото с чудным искусством.
Мать и служанки из рук его не выпускали, но цену
Разную все предлагали. И гость финикийский вернулся
На отходящее судно, кивнув головою по знаку
Хитрой рабыне. И вскоре она, взяв за руку питомца
И в покрывало хитон потеплей завернув  – потянуло
С моря прохладой, – меня повела сквозь палату, в которой
Были готовы столы для вельмож, приглашённых к обеду.
Я удивился, зачем три сосуда из золота спрятав
В свёрток с одеждой, она очень быстро из портика вышла
Вместе со мною, но вовсе не в город пошли мы с рабыней,
А к корабельной стоянке. Тем временем солнце спустилось
За горизонт, и наш остров окутался мглою вечерней.

Пристани вскоре, поспешно идя, мы с рабыней достигли.
И финикийцы, готовые к дальней дороге, отплыли.
Зевс благосклонно попутного ветра послал нам сначала.
Денно и нощно шесть суток по морю мы плыли. Но только
Гелиос встал над морскою равниной на сутки седьмые,
Гром загремел, мигом тучи сгустились, и молнией в сердце
Вдруг сражена была наша изменница, чайкой упала
Мёртвой на палубу, и финикийцы брезгливо в пучину
Бросили тело её.  Говорят, Артемида убила
Быстрой стрелою своей беспощадной порочную деву.
Я же, беспомощный пленник, на судне торговом остался.
Вскоре и ветер, и волны, по Зевсовой воле, в Итаку
Нас принесли. И Лаэртом был выкуплен я у команды.
Так я Итаку впервые своими глазами увидел».

Выслушав этот печальный рассказ, Одиссей богоравный
Горько сказал свинопасу: «Всю душу мою ты растрогал.
Но вместе с горем и радость тебе ниспослал справедливый
Зевс, проводивший тебя, претерпевшего много, в жилище
Кроткого мужа, который и поит тебя здесь и кормит
С нежной заботой. И жизнь ты проводишь безбедную. Мне же
Участь другая – брожу без приюта среди земнородных».
Так, говоря о былых временах, напоследок и сами
В сон погрузились они, но на малое время. Был краток
Сон их. Взошла светлотронная Эос.

В то время в проливе
Снасти убрав, Телемаховы спутники мачту спустили.
Быстро к заливу на вёслах корабль подвели и, закинув
Каменный якорь, надёжный канат прикрепили к причалу.
Сами же, выйдя на берег, ласкаемый волнами моря,
Вкусный обед приготовили с добрым вином многолетним.
Свой удовольствовав голод питьём и едой роскошной,
Так мореходцам сказал рассудительный сын Одиссеев:
«В город на вёслах теперь отведите корабль крутобокий.
Сам же я в поле пойду навестить пастухов, чтоб разведать,
Как там дела, а под вечер в обитель вернусь Пенелопы.
Завтра ж, друзья, в благодарность за вашу услугу, прошу вас
В дом наш со мной отобедать и выпить вина, что хранится
В наших прохладных подвалах еще со времён Одиссея».

Феоклимен богоравный к нему обратился с вопросом:
«Сын мой, куда ты пойти посоветуешь мне? Я не знаю
В горно-суровой Итаке совсем никого. Может, прямо
Мне к Пенелопе самой обратиться. Да как-то неловко».
«Феоклимен, – отвечал рассудительный сын Одиссеев, –
В прежнее время тебя, не задумавшись, прямо бы в дом свой
Я пригласил. Мы тебя угостили бы славно. Но нынче
Худо там будет тебе без меня. Ты увидеть не сможешь
В доме моём Пенелопы. Она, на глаза не желая
Часто являться толпе женихов, в недоступных покоях
Время проводит за ткацким станком в непрерывной работе.
Но одного я из них назову – он порядочней прочих.
То Евримах благородный, Полибия сын. Как на бога,
Смотрит в Итаке народ на него с почитаньем. Бесспорно,
Он самый лучший из них. Он гораздо усердней собратьев
С матерью брака, чтоб место занять Одиссеево, ищет.
Но лишь один на Олимпе прославленном Зевс Громовержец
Ведает, что им судьбой предназначено – брак или гибель».

Так он сказал. И в мгновение ока чуть справа поднялся
Сокол огромный, посол Аполлона, с пронзительным криком.
В острых когтях он ощипывал дикого голубя. Перья
Падали между Лаэртовым внуком и судном на взморье.
Это увидевший Феоклемен от других Телемаха
В сторону тут же отвёл и шепнул ему: «Сын Одиссея,
Знай же, отнюдь не без Зевсовой воли над нами поднялся
Сокол. Я вещую птицу, его рассмотрев, угадал в нём.
Царственней вашего древнего рода в Итаке не может
Быть никакого. Владычество ваше в веках сохранится».

Феоклимену негромко сказал Телемах благородный:
«Если твоё предсказанье, знакомец нежданный, свершится,
Будешь дарами осыпан как друг наилучший на зависть
Всем, кто узнает о щедрости нашей». Потом обратился
К сыну почтенного Клития: «Слушай, Пирей благородный.
В плаванье нашем до Пилоса был ты товарищем верным.
Будь же таким и теперь. Пригласи к себе в дом чужеземца,
С кем познакомился я после жертвы семейной богине.
Пусть поживёт у тебя, пока сам я за ним не приеду».

Выслушав, так отвечал Телемаху Пирей копьеносец:
«Сделаю всё, и сколь долго бы в доме моём он ни прожил,
Буду его угощать, и ни в чём он отказа не встретит».
Тут же Пирей дал команду готовить корабль к отплытью.
Мигом причальный канат отвязали, расселись у вёсел.
Сын Одиссеев, обув золотые сандалии, вынул
Из стояка у кормы боевое копье, заострённое медью,
И по наклонному трапу на берег сошёл. Тут же сходни
Люди убрали за ним, и на вёслах поплыли к столице
Горно-суровой страны, выполняя приказ Телемаха.

Сын Одиссея тем временем вверх по утёсу поднялся
И по тропинке, которая, часто виляя меж пастбищ
И невысоких кустов, к свинопасову дому направил
Шаг торопливый. Ему побыстрее хотелось увидеть
Доброго гения стад Одиссеевых, встречу с которым
Предуготовила в мыслях богиня Афина Паллада.

6.04.15 г., день

Конец пятнадцатой песни