Невозможно бывшее сделать небывшим

Когда-то была мысль написать текст «Звуки нашего двора». Даже где-то черновики остались. Наш двор уже не юный. В этом году ему исполнилось сорок восемь лет. Много событий видел наш двор и многих людей. Живой был двор. В те далекие семидесятые годы во дворе звенели детские голоса, стучали костяшки домино и звучали голоса игроков, обсуждавших игру, слышались удары футбольного мяча (двор просторный), ритмичные громкие хлопки, от старательно выбиваемых ковров… Однажды, в самом начале восьмидесятых, теплым осенним вечером по двору плыли красивейшие звуки сантановского блюза «Европа».  Это в моей комнате, выставив колонки на лоджию, репетировали мой брат и его друзья музыканты. Много лет прошло с тех пор. Изменился двор, изменились и заполняющие его звуки. Дети сейчас редко шумят. Жильцы постарели. Убрали стол. И игроков уже нет. Зато есть попрошайки, - «Добавь двадцать копеек». Там, где играли в футбол, сделали большую стоянку для машин. Ушли старые звуки.

Звучит наш двор уже по-другому. В его теперешней жизни есть два звука, которые сейчас определяют ее своеобразие. Первый — это голос моего соседа, толстого парня, живущего через стенку в первом подъезде. Он глухонемой. Иногда, не часто, он выпивает на скамеечке возле нашего подъезда с приятелем. Но чаще он сидит, высунувшись из окна своей квартиры, глядя на прохожих. Увидев знакомого, он издает гортанные высокие звуки, напоминающие курлыканье, пытаясь привлечь его внимание и стрельнуть сигарету. Вот этот набор трудноразличимых гласных, одна из примет нашего двора.  И вторая звуковая примета. В том же первом подъезде, на третьем этаже, живет одинокий старик. Ему уже глубоко за семьдесят. Он бывший заводской мастер. Когда-то, очень давно, его молоденькая жена пришла к моему отцу ученицей токаря. Отец, токарь-универсал, обучил ее профессии. Старик помнит моего отца, и благодарен ему за это. Но уже давно нет моего отца и нет этой женщины. Старик, встречая меня во дворе, приветствует меня, напоминает, что помнит моего отца и желает ему доброго здоровья, потом вспомнив, что он умер, добавляет, - «На том свете».  Деду одиноко дома и последние несколько лет он почти каждый день проводит во дворе. Чтобы почувствовать, что он кому-то нужен, он ходит посередине дворового проезда, опираясь на одну, а чаще на две палки с подлокотниками. Ходит неспеша, часто останавливаясь на т-образном перекрестке, там, где начинается проезд в соседний двор. Останавливается и ждет, когда подъедет какая-нибудь машина. Он стоит, игнорируя машину до тех пор, пока его не попросят отойти.  Посмотрев на просящего с чувством своего превосходства, он нехотя делает несколько шагов в сторону, пропуская машину. Но через несколько секунд снова занимает господствующую позицию посреди проезда. У него есть еще несколько важных для него занятий во дворе. Он пристает к водителям припарковавшихся в нашем дворе машин, выясняя кто они, чего сюда приехали и требуя уезжать и парковаться в своем дворе. Он ругается на водителей высоким голосом. Разобрать, что он говорит, даже стоя рядом с ним, очень сложно, а издали и вовсе невозможно. Если нет машин, он ругается и дает указания прохожим. Делает это долго и обстоятельно, даже тогда, когда человек уже ушел довольно далеко. И еще одно дело занимает его – поправлять мусорные контейнеры. Поправляя, он снова ругается на кого-то своим высоким голосом, и стучит по контейнерам палкой. Этим летом он занимался этим часов с четырех утра. Вот этот высокий возбужденный старческий голос, непонятно у кого, и непонятно что требующий, и есть вторая звуковая примета нашего двора.

Размышляя об этом старике, я только недавно нашел некоторое объяснение его поведению. Кто знает заводские порядки, тот согласится, что мастер на производстве — это первый и самый важный начальник для рабочего. Бригадир сам такой же работяга, а вот мастер – это уже начальник. Для многих работяг должность мастера — это вершина их трудовой карьеры, и серьезный повод для гордости, а часто для снобизма и высокомерия. Вероятно, и старик когда-то был очень горд своим положением. А сейчас, когда он одинок, и испытывает дефицит общения, он уходит из своей пустой квартиры на улицу к людям. Правда, общается с ними так, как привык общаться с рабочими – повелительно, свысока, с чувством своего превосходства, демонстрируя классические образцы советской организационно-управленческой школы. Перегораживая дорогу, ему снова хочется почувствовать, что от него кто-то и что-то зависит, что к нему обращаются, он кому-то нужен.

А сейчас и мне впору где-то перегородить дорогу, только бы вырваться из этой опустевшей, остывающей квартиры. Но дома лежит мать, ей то вообще кроме общения со мной некуда вырваться.

Я уже давно перестал смотреть фильмы. Смотрю очень редко, и как правило то, что оценил раньше. Мне нужна информация, знания, а фильмы этого почти не дают. Фильмы мало дают свежей информации (фактов) и новых знаний. В основном, фильмы или выполняют развлекательную функцию («а вот еще был случай»), это комедии, боевики, экшены. Либо дают интерпретацию или развитие старого сюжета. Это экранизации и ремейки, приквелы, сиквелы и т.д.  Есть еще один вид фильмов – они создают ощущение, создают некую реальность, в которую погружают зрителя. В таких фильмах не всегда важен сюжет. Это такие «атмосферные» фильмы.  Как классический «Время развлечений» Жака Тати 1967 года.

В последние три недели я посмотрел несколько фильмов. А один дважды и начал в третий. Такое за собой не припомню. По многу раз с удовольствием, будучи взрослым, смотрел «Москва слезам не верит». Но это концептуальный фильм. Там есть что обдумывать. В эти дни мне нужно было уйти из моей реальности в какую-то другую. Это просто был вопрос выживания.

Я пересмотрел «Форрест Гамп», пересмотрел «Побег из Шоушенка». Посмотрел забавную побрякушку «Агенты А.Н.К.Л.». И дважды, почти подряд, посмотрел «Однажды в Голливуде». Найти еще такой же бальзам для моего сердца и души вряд ли возможно!*

Изумительный мир – мир красивых людей, очень солнечный и теплый, мир понарошного зла и симпатичных голливудских злодеев, а когда в этом мире появляется настоящее зло, эти красивые люди беспощадно и страстно уничтожают его, спасая свой мир, в котором правят красота и солнце.

В эту сказку, грезу было так приятно погружаться, и так не хотелось из нее уходить!

Так грела сердце очень старая человеческая и очень человечная идея – изменить прошлое! Вернуться и изменить! Вернуться туда и изменить! Сделать его другим!

Такая желанная и недостижимая цель - остановить свершившееся зло. Сделать то, что не под силу даже богам. **

* - Это, наверное, самый красивый и самый добрый фильм Тарантино.

**  - у Феогнида в VI в. до н. э.: «Невозможно бывшее сделать небывшим» («Элегии», 583).
Аристотель цитировал изречение афинского драматурга-трагика Агафона (V в. до н. э.):
Ведь только одного и богу не дано:
Не бывшим сделать то, что было сделано.
(Перевод Н. В. Брагинской)