Павшая женщина

Мама, а зачем человеку нужны брови? - спросил юный и всё ещё искренне увлечённым миром Георгий.
Вопрос этот поразил Марию Дмитриевну своей бессмысленностью, своей очевидной неочевидностью. Пока нож её устремлённо преодалевал плоть нарезаемой ею моркови, она нервно рылась в картотеке своего сознания с пометками "Антропология" и "Философия", но случайно чуть не забрела в такой популярный "Родительский сарказм". Ужаснувшись, она всеми силами отталкнулась от соблазнительного невежества, и трансцендентная стабильность её разума вдребезги разбилась об её филологическое образование.
Голова Марии разразилась мыслями: "Критика, как и всегда, в дифиците. Но есть ли критика в уже ставших нам привычных формах пост-восприятия?
Интенции страданий и всеобъемлющей рефлексии - это обычная ролевая модель для каждого современного миллениала и зумера. Человек, воспитанный на прообразе вечно бьющего чело родителя, погрязшего в таком обыденном страхе полной личной принадлежности дубиноликому государству, ещё с первых зачатков сознания становится заложником перманентного отчаянья, как признака взрослого, ментально состоявшегося старшего. Все мы в детстве хотели быть старше. Быть значимым и значущим.
Стигма детского мирозрения эскалибуром вбурилась в недвижимый булыжник общественной морали. Хотя вся качественная разница между теоритизированной идеей и юнешеским максимализмом заключена в количестве знаков в тексте.
"Государство это зря" (В ранней редакции "Государство это ***ня) - боевая машина отечественного авангарда в лице филофской прозы, где ни одна страница не обходится без слов "****" и" родину", как правило взаимодолняющих друг друга, в купе с любого рода politic gestures, и красная нить идолопоклонства, аккуратно сотканная милым узором из социальных пособий и льгот для ветеранов, икон, поэзии Пушкина и Т-34, уже вросшая в русское "Я" (и обозваная "скрепами"), испокон веков смотрят друг на друга, как некогда союзные государства, желающие в очередной раз отжать друг у друга кусок исторических Крыма, Карабаха или Курильских островов, воплощённых в успешно увядающей на протяжении всего своего существования интеллигенции.
Цель этой насаждаемой жатвы, где выбор между кнутом по лицу и кнутом по пяткам, лишь в том, чтобы у тех и у других было ощущение смысла всего происходящего. Человек не перенасытится горем, но удовольствием.
Ежели, в разгар очередной цирковой драмы со сверхзвуковыми ракетами и метамодернистским актом приколачивания гениталий к красной площади, уделить толику внимания, постараться сколько-нибудь комплексно осознать всю бессознательность происходящего, это будет равно перекрыванию кислорода собственному организму.
Мы - не общество потребления 21 века. Мы - общество потребления "вообще". И нет никакого смысла, толка и ритма у всего происходящего, равно как нет оного у скачущего по трубам водопроводчика, в очередной раз спасающего пресловутую принцессу, которая ему даже не даст. Да и ему до того, откровенно говоря, нет уже давно никакого дела.
Нарушить этот алгоритм может лишь самый отчаянный, самый внимательный зритель, чьи гениталии уже не в состоянии выполнять ни одну из доступных человеку функций, а сердце перенасыщено запахом берёзы и горящих рукописей.
И то, перестанешь чувствовать боль существования лишь от непривычки осуществления "совершенно" нового алгоритма. И ты... созидатель!"
Пронеся по основанию носа влажную от расчленённых овощей руку, сладко пахшую будущими щами, не оборачиваясь Мария произнесла: "Я не знаю."
Георгий не издал ни звука, видимо унеся своё любопытство и внимание на иную область мироздания.
"Ничего..." - Из уст Марии вырвалась сдавленная отчаяньем фраза, похожая больше на еле различимый набор гласных.