Эпилог

Эпилог
Или конец стихам, сонетам

Ума, не знаю, чувства ли творенье,
Вся мешанина, галиматья, что здесь я начертал.
Но кто-то мне вложил ту основную суть,
Которая одна свозит во всех стихотвореньях.
Её боюсь озвучить я.
Она одновременно прекрасна и страшна.

Её быть рупором я не хочу.
Я муравей людей большого стада.
Обязан передать сигнал я человечеству.
И потому молчать я не могу.

А там… Ко сможет,
Тот поймёт,
А, не поймёт,
И мне не надо!

Передаю я всем сей судорожный
Зигзаг поэзии в надежде,
Что он воздвигнет уважение к моим заботам,
На упрочение биоты, жизни на Земле.

От древних, до сих пор,
Присущ нам поиск бога,
Который управлял бы,
Всем муравейником людей.

Но, как нам говорит рассудок,
Сумма всех наук, суждений,
Наш многолетний опыт,
Что бога, благодетеля над нами нет.

Но кто ж тогда, есть в муравейнике людском хозяин? 
Кто управлял моим мечтанием наивным?
Мне, очевидно, что не я. Я не способен.
Какому чёрту, гению, кому я нужен, должен?

Кому обязан, стихом небрежным этим?
Поэтому простите люди, внуки, дети,
Что выводов серьёзных,
В моих запутанных стихах, не сделал я.

Но кто поверил в гения,
Сиречь в какого-то там бога,
Тому дано спокойно жить,
И размножаться, и умереть достойно.

А кто не верит, но и в ус не дует,
Ест, пьёт, и остальное в суете сует тусует.
Ему на всё иль наплевать,
Или схватить, украсть, убить, урвать!

А кто задумался, на белом свете,
Тому не всё равно.
Как мне, не спится:
Дум невпроворот.

Он, как и я, не молит бога,
А ищет выход,
Хоть какой ни-то, убогий,
Пока другие беспробудно спят.

Или, спросонья,
Иль со страху,
Хоть мало верят,
Но господа молят.

А муравейник,
Сам по себе,
Прекрасно поживает.
Не чувствует беды.
По воле божьей, гения того,

Сам разберётся,
Поссорится, передерётся,
Переродится во что-нибудь иное,
Или, скорей всего,
Когда-нибудь умрёт.

Как я уже писал,
Мне человека жалко.
Его фантазий, чувств, ума.
Боюсь, что в общем катафалке,
Природа, всё живое, сгниёт,
Сгорит, погибнет до конца.

И квазиархеолога какого,
Нигде не будет, никогда.
Его, как нас, простынет след.
И некому о нас, безумных,
Погрустить и вспомнить.

Или, быть может, возможно ещё
Смертельный процесс остановить,
Спичку погасить,
Пока не разгорелся весь костёр.

Не стало б так тепло,
Не вышли б из затвора
И углекислый газ, метан
Что в глубине упрятал океан,
И тундры мерзлота.

Ужель, с добычей
И сжиганьем углеводородов, 
И захламлением природы,
Крах неотвратим,

Быть может опоздали,
И спусковой крючок нажат.
И крах остановить уж поздно.
Не знаю я и сомневаюсь.

Но я предупредил и умываю руки.
Наверно миром всем,
Заняться надо делом этим,
Пока не наступил фашистский произвол,
И не взорвал бы термоядерную бомбу.

Или ужель, весна Земли,
Предстанет ужасом Венеры,
Так потеплеет климат,
Белковый мир сгорит в огне неотвратимо.
А мы, молИмся: не было б войны.

Всё так.
Но, ведь возможно,
Вдруг проснётся в мире гений,
Или разбудим мы его.

Он даст совет, как страсти
Погасить, умерить,
Иль сам поймёт, что надо сделать,
Возглавит мир, исход найдёт.
А коли нет,
То с нами вместе, пропадёт!

Что ж, палка о нескольких концах?
Или не наша это ведь забота.
Бога?
Коль бога – гения-то нет.
А если есть - его работа!

Гораздо проще: пить и есть,
На мысли эти наплевать. И...
Как принято, спокон веков,
На праведной Святой Руси,
Пойти бутылку раздавить,
Мануфактурой закусить,
Иль хлебну корочку понюхать.
И завалиться спать!