наступает момент

* * *

          "в безвидности и пустоте", Т. С. Элиот в переводе А. Сергеева

Наступает момент: описание больше не вид
сверху. И, прибегая к в безвидности и пустоте
пребывающей рифме: на неописание вниз глядит
тишина. В зазеркалье земном с шумом падает тень.

От обратного движась, идёшь по прямой, ибо свет
обладает способностью перемещаться в умах
неокрепших, и только. Подъём кундалини – привет
из оттуда. В моделях есть смысл, крайне неуловимый: тюрьма

отражения с незапертой дверью. Вопрос «для чего»
укрепляет фундамент тюрьмы и растит толщу стен.
Но один, не ко мне, о себе временами вопрос знать даёт.
Напряжённым тебе с чего быть, когда ты ухватил момент:

описание больше не вид сверху, – это глядит
вниз на неописание тишина – неотступно, как вид?

* * *

Как жвачка, протянулись облака;
синь гематомная, периодами — жвачка
хамелеонового языка
в застывшей сюрреалистической подаче.

Тягучие, сплошные облака,
тягучие, как злые языки.
Замедлились и встали к холодам.
С подложкой-тенью алой — вопреки
тому, что небо не имеет дна.
Похоже, это по щелчку в углу,
по незапамятному их щелчку
в углу горнем разожглась звезда.

Бетховен на спорткаре грозовом.
Водила-пёс болтает языком.
В краю, где уши так под стать глазам,
не вывезет Бетховен сам с усам.
Зато другое небо, облака.
Тягучие, насыщенные. Кайф.