***

В салоне машины, пахнущим древесно-мускусным ароматом, с потолка свалилось глубоко-печальное горькое молчание.

Они оба сидели и смотрели прямо перед собой, как люди смотрят вслед стучащему поезду, на который они не успели, не понимая, как можно было так опоздать и как жаль, что сейчас они не раскладывают крахмальную постель, не достают булочки, приготовленные в дорогу.

Смотрели, изредка моргая и нарушая тишину только тихими, протяжными тяжелыми вздохами. Эти вздохи ставили на паузу мир вокруг, но она означала конец.

Не решаясь выдавить из себя ни слова, сидели, лишенные мыслей, и собирали в кулак все силы, оставшиеся в телах, чтобы это сделать.

- отпусти меня...? - она так сказала.
Эти слова оборвали мост, на котором он стоял и уронил его в глубокую чёрную дыру.
Ее взгляд был полон тоски и боли. И он ожидал согласия.
Это такой взгляд, который обычно говорят перед словами: «неужели больше ничего нельзя сделать?»

- нет.
Безапелляционное нет, в которое он не верил. Но все остальные слова остыли и были чужими. Они были невкусными, мешались в голове как холодная каша и с каждой секундой остывало и слово нет...

- я так долго лечила тебя от усталости, что стала уставшей сама. Я боролась с нашими «против», превращая их в «за», сносила стены непонимания и протаптывала тысячи троп к твоему сердцу,  но они тот час зарастали травой. Я просила ответов, я кричала тебе о том, чтобы ты меня понял. Но ты не слышал. И как следствие, ты не понял. Я выкладывала своё сердце перед тобой как картину, и как полотно развешивала душу. Я твердила: это искусство, милый, это такое искусство. Но зал был пустой, как во всех галлереях. Я рождала тебе идеи, я дарила тебе свои сказки, я окружала тебя собою. Но ты улыбался, кивая, напоминал мне, что я не волшебник... Я так верила в нас, как в бога, я думала, что ты – необычный. Но я только хотела так думать. Ты просто был очень серьёзным.
И вот, где-то пару столетий назад я устала.
Я не прошу отпустить меня, это я ухожу так нежно, насколько ещё умею...