Тайная планета 3. 19

Запись четвертая.

 Спокойствие и еще раз спокойствие. В смятении я даже не вышел на сеанс связи со своим экипажем, заставив их волноваться. И друзья сами поочередно стали связываться со мной. У них всё нормально. Но нормально ли у меня? Ведь подходит время отлёта. А как Купава? Ведь она сказала, что полюбила с первой встречи и готова на любой поступок. Только натренированная воля помогла мне не совершить такой желанный, но ко многому обязывающий поступок. Нужно ли мне перед всеми делать вид, что ничего не случилось? Или пусть будет так, как захочет и поступит Купава?
Запись пятая.

Никогда бы не подумал, что усадьба требует так много работы. А, может быть,  Пётр Семёнович  слишком рьяно выполняет мою просьбу давать мне больше физических нагрузок. Вернее всего, что моё появление совпало с давно запланированной им, но откладываемой реконструкцией усадьбы. Но одному ведь работать скучно, а вдвоём куда как веселее. Другой день в ручную бурим артезианскую скважину для полива огорода и других  хозяйственных  нужд. Нудная тяжелая работа заключается в следующем: стальной стержень, сверху которого приварен поперечно ворот, а снизу – сверлящая коронка, диаметром 120 миллиметров ввинчивается в землю на глубину примерно  одного метра. После этого стержень  удлиняется новым, и сверление продолжается на длину добавленного стержня. Эти операции должны продолжаться пока глубина скважины не достигнет водоносного слоя  на глубине 20 – 30 метров. После этого в пробуренное отверстие вставляется стальная труба, а в неё – электро насос для выкачивания воды. Сколько времени продлится работа, я не знаю. Пётр Семёнович заклинает судьбу, чтобы на пути коронки не встретилась скальная порода. Пока идут глина и песок. Это видно, когда вытаскиваем коронку для прочистки отверстия.  Кузьминична и Купава, глядя ненароком на наши мучения,  не перестают упрекать хозяина за то, что он «впряг меня в свою работу». Когда тому надоело от них отбиваться, он решил нанять буровую установку, которая  за час – полтора пробурила бы скважину. Но я категорически возражал и упросил его не делать этого  для моей пользы. Выручала банька, сгонявшая всякую усталость. Воодушевляла память о поцелуе, умиротворяли вечерние застолья  с разговорами. шутками и рассказами. Вечерние прогулки с Купавой по луговой тропке под «скрип» коростеля, наполняли душу радостью, надеждой и тревогой за нас. Укрыв её плечи своей курткой, положив руку на её плечо, можно долго молча бродить по заснувшему пространству, пока Купава не спохватывалась, что пора возвращаться под кров дома. Семья и я свыклись друг с другом. Исчезли излишние скованность и  застенчивость, стремление казаться лучше. Тяжело будет расставаться с этими милыми, добрыми  людьми.