Часть VI

Антон зарекомендовал себя, как паршивая овца. Стадный инстинкт. Бабуля сказала, что я должен тщательнее относиться к выбору друзей. Он себе на уме. Ему срочно под плеть. Она пыталась сказать, что он круглосуточно ****ит. Но истинный масштаб катастрофы таков, что нам всем вместе взятым его было не переохуеть. А я, лёгкий на подъём, могу поддаться силам зла. Пожалуй, я последний из отсутствующего вида. Мне почему-то часто внушали, что я сын отца. Быть может вручную стимулировали либидо. Звонок не работает, а моё имя так легко сократить и уменьшительно обласкать. Папа против этого. Он дал мне полное имя. Изволь. В следующий раз он не ограничится предупреждением. И после жестоких расправ. За перегородку безмятежности стал сочиться ядовитый гной. И чтоб вывести пятно, беру булыжник мостовой, в надежде, что высечится искра. Пассажирам только что вошедшим в вагон легче занять освободившееся место нежели едущим стоя давно. Самобытные держит обещания перрон. Даже если ты этим не балован феноменом. Отец… он слишком трезв для душевных порывов и ласки. Спокойствие не наступает. Это передышка. Привыкаю не чихать в крокодилову пасть. Если цветные карандаши стирает один и тот же ластик. Вскоре, с его помощью, можно точь-в-точь живописать грязь. Если он проснётся трезвостью наружу я могу ошибиться на ровном месте. Подзатыльник житейской науки. Я полон сюрпризов. Нежеланных. Помню, из вороха серебряных безделушек он отлил мне тяжёлый крестик, но совершенно незаметно для попыток бегства пристегнул меня им к наковальне. Обливаться на улице из ведра. Бегать на спортивную площадку. Редкие моменты спорта и закаливания. Летний душ. К неспортивному поведению восходит моя хандра. Пыл атрофируется беспощадно. Разметку для игры в классики черчу. Скептицизм. Дядя Серёжа с седыми усами. Видеотека кассетных фильмов. Я часто беру напрокат. Выделяю наиболее запоминающееся кино. Два шага. Чаппи иди домой! А под кровлей царит попеременно-облачный климат. И прежде чем взовьётся ураган, я цепной реакции вынимаю звенья в принципе домино. Я не могу лгать об этом. От любви до ненависти выйти невредимым. Преследуя личные мотивы наипервейшим долгом поэта. Там цензор амальгамма, где сиюминутные коррективы. Удивить, даже если зритель перелистал либретто. Во-вторых предложить какао. Если у пациентов интоксикация от зефира. Я не говорил, что меня доконало детство. Ведь детство из подручных средств меня смастерило. Я вам дам подсказку, как найти ко мне дорогу: в любой неудобный момент резкий поворот в кювет к стихам. Деланное счастье - постриг ярости полубогу. Сосуд наполовину пуст или полон, только если это не мерный стакан. Тихий район частных домов, похож на захолустный хутор. Прожжённые кубанцы коверкают слова на свой лад. Литературная норма. Колорит по части драматурга. Чего не договаривает каждая старуха? Любовник бурной юности - благородный пират? Всё лучше юности бурьяном сорным.  Прекрасный пол живьём взрослеет скорее, а мы умираем скорее, нередко, чем взрослеем. И остротою разночтений смертность подстегнём. Советский холодильник. Для не скоропортящейся утвари. Латунная ручка. Неразборчивый шрифт и набор цифр. Моя нерушимая связь с тем миром, суть паутина паучья. Осмеливаясь неопознанное постичь я навязываю ещё один узор той паутины. Скотный двор. Древесное крыльцо. Братья просят согнуть руку в локте и показать мышцы. Ещё слабовато. Диктатура авторитетов. Филиал мироздания. Осиное гнездо. Знаю на вкус маленький язычок. И глух к приторным ароматам. Куст калины. Знакомые лица. Карточные фокусы. Проба пера. Старшая со двора из труппы театра. Улыбка узнавания на поклоне после спектакля. Она чья то сестра. Одной бабочки местом рождения послужил папин верстак. А родильным отделением консервная банка. Я рано узнал, что белая шерсть маркая. И что с ней бывает на полосе препятствий кабальных клоак. Чувствую, себя так, как в нежной поре не переболевший ветрянкой. Младшая девочка из богатой семьи. Качество жизни. Я думаю о разнице между нами. Сдается мне, я гораздо счастливей. Достучаться до сердца вампиру в плодотворном эгоизме. Я будто никакой, руками ничьими. Скармливаю монетки трамвайным рельсам. Ничто не помешает мне не быть. Нанёс визит без амбиций гостиничному фойе. Жёсткая фасция у предрасположенности шутить. Оттого лишь одарил улыбкой тревожный звонок портье. Чёрный фиакр лоснился в ночи беспробудно дремлющих лошадей. Узнал названье улицы в её конце почти, ложь от лжи, позже чем о вранье. Запущенный случай. Уже некуда свернуть. Балаганистый разброд. Но по итогу, с учётом всех неожиданных излучин, для спящего находу я слишком отчётливо помню дорогу. Моментами. До блеска шара прорицателя, от недетской шалости, надраена палуба, там как зеркало в зеркале, лишённая жалости к себе жалоба. Отсев трафика мёртвой души. Непреходящего поиск важнейшая заповедь. Моя миссия в том, чтобы положить на видном месте ценное самое.
Тем временем самолёт отрывается от взлётной полосы...