Гость в моей голове

Звонишь на тот свет.
Там усталый, вялый диспетчер,
невыспавшийся, издерганный, каждый вечер
садится за старый дисковый телефон,
пьет кофе дрянной, прилагает вагон усилий,
чтоб стало тебе хоть чуточку выносимей,
чтоб ты отложил собеседование с мессией,
пока его вяжет грязный дежурный фон,
немало других поглотивший и разваливший
(экзамен на "слушаю!" страшен, как наркомания).

Ты говоришь:
"На линии третий лишний,
и я прошу принять это во внимание" .

Кивает.
Соображает, что ты не видишь,
подумывает об отпуске, о перегрузке,
переключает рассеянно дойч на идиш,
потом чертыхается и выставляет русский.

Ты говоришь: "Я не знаю, что с этим делать,
звонила по справочным долго, начав с ноль-девять,
везде недоступно, ваш номер — случайный множитель,
и я ни на миг не верю, что вы поможете".

В глазах его мир плывет неспортивным брассом
(поспать бы, но это роскошь, почти буржуйство),
всё то, что ты скажешь в ближайшие четверть часа,
он выучил наизусть за полтора дежурства.

Трубка блестит на столе замасленным боком,
ты где-то внутри надрываешься мелким бесом:
"Я не прошу аудиенции с Богом —
сладить бы хоть с процессом!
Я — обвиняемый, адвокат, судья,
но вообще держусь молодцом,
я бесконечно надеюсь, что вы — не я,
поскольку у прокурора тоже мое лицо.
А я не считаю себя бойцом,
я себе не друг
и, паче того, не былинный витязь..."
 
Он медлит,
закуривает,
совершает коронный дипломный трюк:

"Назовитесь".

И ты умолкаешь.
Растерянно.
Напрострел.
И напряжение в этом моменте
бушует по меди, по окислившимся нервам тел,
по полуотклеенной изоленте...
Он ждет.
В этом нет ни принятия, ни сочувствия —
зевает лишь незамутненная пустота.
У тебя фрустрация,
но у него инструкция —
и здесь трубку кладут девяносто девять из ста.

Но ты — продолжаешь.
Значит, так припекло,
расплавилось и обожгло так стекло фантазий,
что с этой секунды он — врач,
ты — поломанное крыло,
он перезвонит даже после обрыва связи.

Ты говоришь: "Гость в моей голове — как гвоздь:
скрепляет и держит меня,
собирает в горсть,
и это так больно! Скажите, это нормально?
Мне просто хотелось бы знать, что мне удалось
хоть что-нибудь из того, что важно.
Хоть минимально.
А если нет, то дров на моей траве
наломано столько, будто бы начал прадед.
А самое грустное:
гость в моей голове
и гость в моем доме —
они не черта не ладят,
и если продолжу насильно я их мирить,
то так, вероятно, недолго и умереть".

Ты говоришь,
говоришь,
и надо ли говорить,
что лампочка вызова перестает гореть.
Раздергиваешь складки тяжелых штор,
приравняв монолог затихающий к слабине,
а там ну такое небо, такой простор,
что шагать бы до горизонта,
если бы не.

Потягиваешься на стуле, глазами жжешь
скупой натюрморт, незыблемый как гранит,
выплескиваешь недопитый кофе и ждешь,
какой ненормальный еще тебе позвонит.