Любви чистейшие колодцы 18

 
(18+)

 Любви чистейшие колодцы
      
    Эрот шёл по весеннему лесу. Наготове в колчане любви у него скучала острая стрела, легкая, как перо птицы счастья. Вдруг среди первой, едва пробившейся зелени он увидел юную нимфу (девушку), склоненную над лесным родником, увидел и ее небесное отражение с чуткими глазами в чистой воде, где камни виднелись на дне да небо с облаками опрокинулось... Эрот, застыв, пленился... любуется… Вокруг звенят птицы... И с весенней силой в нём самом пробудилась любовь… Точно Лира выстрелила в него... Быстрым движением, достав из колчана стрелу и положив на тетиву, Эрот прицелился и выстрелил... Что сердце молодой лани, стрела с силой, навылет пробила грудь нимфы... Она подняла глаза – и замерла… сердце забилось; любовь мешалась с кровью… Полуобнаженный бог, в свете солнечных лучей, глядящих сквозь разрезы зеленеющей листвы, поражая белизной кожи, вышел из-за деревьев… Образ бога любви затуманил рассудок нимфы. Не то кровью Диониса опьянил любовью. Её щеки вспыхнули, будто закат, коснувшийся лепестков пиона. Дыхание сорвалось с уст, как птица из клетки. Груди поднялись волнами перед бурей. Нет! Нет! Ей хотелось кинуться и бежать без оглядки. Но родная мать Земля, словно в сговоре с Эротом, радеющая прародительница, обвила ее щиколотки корнями страха. Как тронутый утренним солнцем цветок, нимфа замерла, охваченная головокружительным огнём. Взгляд её, чистый и беспомощный, тонул в боге любви, как роса в пламени. Сердце билось – лёгкое, будто крыло мотылька, но тело слабело, под тяжестью желания, что звало, неумолимое, как прилив, и пело в жилах…  Глубокое томление поразило нимфу. Не владея собой, она смотрела влюбленно, трепеща... И Эрот, как охотник, овладел ею… И не было страсти сильнее… Цветы дрожали от их дыханий. Птицы, прячась, замирали в ветвях. Земля источала лучистый мёд. Материнством дышала Природа…

Или

Любви чистейшие колодцы

Эпиграф
Любовь – когда роса встречает пламя
И знает, что исчезнет, но не может отказаться…


Весенний лес дышал молодым соком. Воздух трепетал между ветвей – прозрачный, напоенный запахом распускающихся почек и влажной земли. Эрот шагал тропе, его золотой колчан позванивал стрелами – каждая ждала своего часа, как пчела в улье ждёт первого цветка.
Вдруг он увидел родник, блестящий среди папоротников, как забытое зеркальце богини. Над ним склонилась нимфа – так нежно, что казалось: вот-вот растает, превратившись в туман. В воде отражались её глаза – два озёра, где тонули облака. Эрот замер. Что-то случилось в его бессмертной груди – будто его собственная стрела нашла его сердце.
   Тетива вздохнула. Стрела взлетела, сверкнув, как падающая звезда.
   Нимфа подняла глаза и увидела Его.
    Она вскрикнула – но не от боли. Это был крик пробуждения. Её щеки вспыхнули как рассвет зарождающейся страсти.
   Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, золотили его кожу. Он был прекрасен, как первый грех, как первое искушение. В его взгляде танцевали все запретные желания мира. Нимфа почувствовала, как корни земли мягко опутывают её ноги – не как цепи, а как объятия матери, благословляющей дочь на взрослую тайну.
   Её дыхание превратилось в лёгкий пар любви. Грудь вздымалась, как море перед бурей. «Беги!» - кричал разум. «Останься!» - пела кровь. И когда Эрот протянул руку, нимфа поняла: она уже давно его.
    Их первое прикосновение сотрясло лес. Цветы наклонили головы, словно заглядевшись. Птицы замолчали в середине трели. Даже ветер затаил дыхание, боясь спугнуть – когда два существа становятся одним пламенем.
   А родник всё так же отражал небо – небо любви...


   Не насытиться...

      Чистые колодцы любви 

   Эрот шагал меж деревьев, едва одетых весной. В колчане у бедра дремала стрела — острая, легкая, как вздох, как перо, оброненное пролетавшей птицей счастья. Вдруг он увидел нимфу. Юная, склоненная над зеркалом родника, где камни виднелись на дне, а небо висело вверх ногами, синее и бездонное, как ее глаза. 
   Эрот замер. 
    Птицы звенели вокруг, но он не слышал. Он видел только ее — и свое внезапное поражение. Будто сама Лира пронзила его, беззвучно, насквозь. 
   Тетива вздохнула. Стрела сорвалась, жаркая, неотвратимая — и сердце нимфы раскрылось, как чаша, наполняясь дрожью. Она подняла глаза — и мир обратился. 
   Из-за деревьев вышел он. Солнце, пробиваясь сквозь молодую листву, золотило его белую кожу. Ее разум затуманился, словно вином, выжатым из гроздьев Диониса и смешанным с амброзией Афродиты. Щеки вспыхнули — не стыдом, а как лепестки, опаленные закатом.   
    Бежать.
    Но Земля-мать, мудрая и хитрая, сплела у ее ног сети из корней. Нимфа замерла, как цветок, пойманный первым лучом, — охваченная пламенем, которое лизало ее изнутри. Взгляд тонул в Эроте, как капля росы в пламени. Сердце билось — легко, безумно, крыльями мотылька, но тело слабело, подвластно желанию, что звало, как прибой, и пело в жилах…
   Он приближался. 
    И не было силы крепче той, что сводила их теперь. Цветы склонялись перед их страстью. Птицы прятались в листве, прикрывая глаза крыльями. А земля... земля источала тёплый нектар, будто сама Природа готовилась стать матерью.